Удар лапы был так силен, что голова отлетела от туловища и покатилась по поляне…

Застонала-заплакала в своей могиле Удаган-Акулина, сорвался со склона горы и помчался вниз закрученный воронкой вихрь ее боли, вылетел на поляну перед избушкой, разбрасывая в стороны листья, сухие ветки и кругляши конского навоза. Сизый медведь было попятился назад, но запах свежей крови оказался сильнее быстро проходившего страха. А вихрь, сделав круг по поляне, бессильно погас у дальней ее стороны.

Транскрил забрел в воду и, привычно поднимая сеть лапами за верхнюю веревку, прошел вдоль нее до самого конца. В спутанных ячейках болталось шесть рыбин. На обратном пути он аккуратно вынул трех, не спеша съел добычу. Потом, отойдя за тальниковый завал чуть поодаль, лег на траву и стал поджидать Афанасия. Он любил наблюдать за этим несуетливым и добродушным человеком, слушать, как каюр разговаривает то ли сам с собой, то ли с окружающей природой, как всякий раз по-детски восхищается «хорошим Стариком», так ловко проверяющим его снасти и берущим не больше половины улова.

Но сегодня Афанасий явно опаздывал. Пролежав почти до самой темноты, но так и не дождавшись его, Транскрил поднялся и решил сходить к зимовью – выяснить причину. Возможно, каюр просто остался ночевать в лагере, что он иногда делал.

Еще не дойдя до знакомой поляны, Транскрил услышал довольное урчание какого-то зверя. Торопливо и тревожно выйдя из-за деревьев, он застыл на месте: возле самого входа в избушку огромный, отливающий синевой медведь сыто и лениво лизал шею обезглавленного человека! Еще не отойдя от потрясения, Транскрил инстинктивно издал страшный рев и ринулся вперед, чтобы расправиться с убийцей. Но тот, увидя белогрудого, вопреки всем законам хищников, даже и не подумал защищать кровавую добычу, а мгновенно бросился бежать по ручью в сторону лагеря.

Когда наутро после выходного Афанасий не появился к положенному часу, Белявский решил, что каюр, видимо, приболел.

– Да-а, беды потянулись в наш аул, – невесело пошутил он, поворачиваясь к Диметилу и Валерке, сидевшим у костра с кружками. – Не успела Вера Васильевна выздороветь, как Петрович вместе с дровами ногти себе обрубил, хорошо хоть не все пальцы. Теперь вот Афанасий…

– Вертушку-то Тамерлану вызывать не будем? – поинтересовался Вадим, не видевший еще пострадавшего поздно вечером шурфовщика.

– Я было хотел, но Петрович наотрез отказался. Он у пальцев только самые кончики задел. Надо же так, с его-то опытом! Главное, что кости топор не тронул, а мясо, как говорится, нарастет. Посидит день-другой в лагере. А вот без Афанасия, без его лошадок, то бишь без аммонита, сегодня на горном участке делать нечего. Так что… – Он посмотрел на Диметила и Валерку. – Давайте, молодые, двигайте к Афанасию на разведку. Если каюр болеет, пусть отлеживается, сами лошадей пригоните.

Вернувшись намного раньше, чем их ждали, посыльные потрясли лагерь страшным рассказом.

– Тот же гад, – заключил Валерка, – хромоногий, что сюда и на солонцы приходил, его следами там все утоптано. За реку потом убрел… Попался бы мне он сейчас…

Белявский сразу же включил рацию и по дежурному каналу сообщил, что в районе работ появился медведь-людоед и встреча его с каюром закончилась «графой три». Через час на связь вышел сам начальник экспедиции и распорядился:

– Выходы в маршруты прекратить. Организовать охрану базы и места происшествия. Родственникам Слепцова и участковому села Куба-Кель сообщено, завтра вечером прибудут с группой охотников. Завтра же прилетит главный инженер по технике безопасности.

Диметил, Тамерлан и Валерка, вооружившись, пошли к зимовью, остальные остались в лагере.

Верка сидела в своей палатке с потемневшим и окаменевшим лицом – жуткая смерть Афанасия разом перечеркнула счастливые воспоминания двух последних дней.

«Еще раз в гости приезжай»… Вот и съездила в гости… Бедный Афанасий… Почему же его бабушка не предупредила?.. И зачем хромой его так? Зачем?.. А я этого подонка еще сахаром накормила… Гир… он же тоже там, рядом, как бы на него не напал!.. Хотя медведи друг друга, наверное, не трогают… Может, он все видел?.. Милый мой, как бы я хотела, чтобы ты был сейчас рядом, успокоил меня, защитил… Еще целых двадцать шесть дней… Нет, я умру от тоски и страха… Гир!..»

Она невольно прислушивалась к каждому постороннему звуку и вздрагивала от любого шороха, хотя знала, что справа и слева в своих палатках сидят с оружием Белявский и Карпыч. Да и ее наган теперь был в нормальном состоянии. Оказалось, что в прошлый раз осечки были из-за патронов – вся пачка такая попалась. Да и ничего удивительного, выпущены патроны были еще во время войны, в 1945 году. Видимо, их не успели тогда израсходовать и теперь выдавали это старье геологам. Хорошо, что другие пачки оказались нормальными. Вадим даже заставил Верку саму несколько раз выстрелить в большой, похожий на зверя валун, что лежал на берегу. Два раза пули задели его бока…

Когда Диметил, Тамерлан и Валерка подошли к зимовью, геолог и студент первым делом направились к телу и трупу лошади – посмотреть, не трогал ли их медведь, не возвращался ли, пока они ходили в лагерь. Тамерлан же знаком руки остановил их, снял карабин, подошел к двери избушки и рывком распахнул ее, направив ствол в проем.

– Бывает, что в доме засаду устраивает, – пояснил он. И вошел вовнутрь, как бы желая окончательно убедиться, что там никого нет. Но как только дверь за ним со скрипом запахнулась, тут же присел, внимательно осмотрел пол и, увидев у самого порога все три почерневших обрубка собственных ногтей с запекшейся кровью, с облегчением схватил их и сунул в карман.

– Нет, не заходил сюда, – нарочно громко произнес он, выйдя из зимовья.