Кресло перед ним было пустым. Красивая девушка с лицом гневливого ангела растаяла в воздухе.

В следующее мгновение Дольф Марч уже напрочь забыл об этом инциденте и о том, что рыжая красавица вообще существовала.

Лишь Аластор Грюм укоризненно качал головой, грозно хмурясь.

Снег — мелкий и колючий, летел со всех сторон. Над светящимися окнами, грязной речкой, замусоренными берегами и мусорными баками летели белые хлопья, будто белый пепел прогоревшего дотла костра. Снег назойливыми белыми мухами мельтешил над громадной дымовой трубой заброшенной фабрики.

Лили шла по знакомой с детства булыжной мостовой. Разбитые окна, заколоченные досками. Как выбитые зубы в пасти старухи. Преддверие ада.

Лили остановилась у последнего дома на лице, наблюдая, как между занавесками пробивался теплый жёлтый свет.

Обычно в дом волшебника проникнуть нельзя, но Северус в своё время специально открыл для Лили доступ в свой дом. Тогда они встречались на каникулах тайком от всех. Тогда, когда ни один из них и помыслить не мог о том, чтобы явиться убийцей в дом другого.

Взмах палочки и воронка аппарации засосала Лили куда-то в подпространство, чтобы выплюнуть посредине комнаты Сева.

Лили знала эту комнату, как свои пять пальцев.

Полки по стенам сплошь уставлены книгами.

Она тоже любила читать. В своё время они читали эти книги вместе.

Книги, книги, книги. В черных, коричневых, серые переплётах.

Потёртый диван. Старое кресло. Столик перед ним. С каждой вещью тут связано столько воспоминаний.

Тут они были счастливы детьми, пока не повзрослели.

Северус поднял голову, во взгляде его промелькнула тень удивления:

— Лили?..

Она пришла не разговаривать. Ещё не успевшие до конца остыть тела родителей и друга взывали к отмщению. Об остальном она подумает потом. Всех оплачет потом, если только в остывшем сердце смогут отыскаться слёзы.

Ночь плыла перед глазами и ночь застилала глаза. Ярость и боль отчаянно бились в сердце, раздирая его. Боль уничтожала и уродовала душу.

— Круцио!

Северус не закричал, просто резко откинулся в кресле, захрипев. Он изо всех сил сжимал пальцами подлокотник, не сводя с Лили горящих глаз. Дрожь волной прошла по его телу. Лицо словно засветилось и свет этот был одновременно и яркий, и порочный, как у падшего ангела.