–Три дня…

–Ну, даже за три дня можно многое успеть. Как её зовут?

Сын покраснел, но тут же смело вздёрнул подбородок:

–Мичико.

–И ты не спросил, где она живёт?

–Спросил, но забыл. Вроде на «Ки» начинается.

Мишка вздохнул, припоминая, как три дня назад у него перед глазами вместо тихой речки и залитого солнцем гречишного поля вдруг появился тот мрачный город-призрак. Небоскрёбы с чёрными дырами выбитых окон, словно брошенные пчельники. Огромная гусеница поезда, переломившись посередине, свисает с монорельса над шоссе, а само шоссе до горизонта забито неподвижными жуками пустых автомобилей. И среди этого мёртвого города под дождём – прекрасные светящиеся цветы, которые рисует на стенах худенькая девчонка в белом респираторе.

–Может, Токио? – подсказал Антон.

–Да, точно!

Мишка открыл глаза и увидел, как отец записывает что-то в блокнот.

–Чем она занимается?

–Я не знаю, как это назвать… У ней такая раздвижная палка, на палке баллончик с краской, чтобы рисовать высоко на стене.

–Ясно, граффити. И сколько народу было в вашей арт-группе?

–Нисколько. Она одна.

–Даже так! И всего через три дня – обрыв связи?

–Да, хотя мне говорили, что такой сиги на месяц хватает. Ты можешь её найти, пап?

Он показал на карман отцовской фуфайки, где лежало блюдце. Антон отложил блокнот.

–Было бы круче, если бы ты сам её нашёл.

–Как?! У меня больше нет…

–А ты не думал, что можешь сам сделать такую штуку?