– Вы чего такой печальный, док? – Игорь хлопнул его по плечу, когда толпа стала расходиться. – Проверьте-ка свой счёт, там должен быть неплохой грант на ваши исследования. Так что идём отмечать успешное окончание эксперимента! На том берегу есть отличный ресторанчик на Хай Тимбер Стрит, я вам рассказывал…

Доктор Орэрэ покорно вышел за адвокатом из галереи. Он нервно пощипывал свою треугольную бородку, но молчал. Так они дошли почти до самого конца моста Тысячелетия.

– Ладно, выкладывайте, что вас гложет. – Игорь повернулся к доктору и поправил очки на переносице. С Темзы налетел ветер и разметал его соломенную чёлку.

– Два года назад, когда мы уезжали, мне казалось, что все родственники его ненавидят. Не понимаю, с чего они так радовались сегодня?

– Ах, это… Да, у нас вышел интересный юридический казус. Дело в том, что права новых форм постжизни – до сих пор тема больших дебатов. Преподобный Иан Доббс и его сектанты очень старались протащить в законодательство идею о том, что между дигиталом и его живым предшественником вообще нет никакой разницы. Но здешние законотворцы, хоть и продажные, однако крупицу разума сохранили. В итоге передача прав от человека к его дигиталу выглядит практически как завещание.

– То есть они признали, что при дигитализации оригинал умирает?

– О нет, что вы! Специально ради Доббса там сделали очень туманную формулировку. Что-то типа «временной потери дееспособности». Вроде как человек приболел, а потом выздоровел, прошёл тест на идентификацию личности – и восстановил свои права. И только в самом конце такого завещания мелким шрифтом прописан вариант «непредвиденных обстоятельств» – вот тут уже, как в случае смерти, работает классическое наследование. Однако этот пункт никогда раньше не применяли, поскольку оцифровка работает безупречно. И это очень расстраивает родственников богатых людей. Ведь если дедуля завещает все счета и всю собственность своему дигиталу, который вечен, это означает, что его родне не достанется ни кванта. Зато дигитал будет тратить эти средства на собственную техподдержку – тут и навар для Доббса. В нашем случае к новой форме постжизни применили аналогичный порядок делопроизводства, но…

– Но в нашем случае родня счастливая… они получили всё его состояние? – прозрел доктор. – А разве у нас что-то пошло не так?

– Вы же сами видели. Это теперь совершенно другой человек. Даже выглядит иначе. А знаете, что он имел в виду, когда сказал «домой»? Он сейчас летит не в свой замок, а на вашу Нову-Нову.

– Но ведь формально…

– Формально даже хуже. Помните, когда вы спорили с Доббсом, он сказал, что сертифицированные дигитарии обеспечивают точное копирование? Но в вашем эксперименте ничего точного и сертифицированного не было и в помине. Даже международный статус вашего континента до сих пор непонятен. А если уж совсем крючкотворством заняться… У него же теперь куча чужой ДНК в голове. Один мой коллега, очень опытный юрист, считает, что новая личность в данном случае гораздо больше ассоциирована с тем существом, которое непосредственно занималось вживлением новых нейронов.

– То есть по закону он… креветка?!

– Точнее, креветка с её маленькими друзьями-паразитами, которые захватили мозг нашего клиента и вызвали там необратимые изменения. Но поскольку у нас есть добровольное согласие клиента на эксперимент, к вашему институту не будет никаких претензий.

– Но как же он будет жить, если у него всё отобрали?

– О-о, не беспокойтесь! Анюта хочет… – молодой человек вдруг запнулся и даже слегка покраснел. – Я имел в виду, дочь нашего клиента… она оформила опеку и будет заботиться о нём. У неё диссертация по экологии Северного Ледовитого океана, и она считает, что отец в новом виде может быть ей полезен.

Орэрэ вцепился в перила моста и смотрел в тёмную воду Темзы, пытаясь осмыслить услышанное. Что же за люди придумывают такие дьявольские схемы обогащения?

– Знаю-знаю, что вы сейчас думаете, – вздохнул Игорь. – Что я цинично, только ради бабок, обвёл его вокруг пальца. Но я вам вот что скажу. Работа адвоката – защищать своего клиента со всеми его странными желаниями. Поневоле обучаешься разбираться в желаниях. И я заметил такой феномен, частенько бывает: даже если человек не может удовлетворить своё скрытое желание, оно никуда не девается. Это такая сила, которая стучится изнутри долгие годы. Значит, это не случайная прихоть. И этот человек мог бы стать совсем другим, если бы окружающие условия и обстоятельства были другими. Вам кажется, что мы подставили клиента. Но он никогда раньше не выглядел таким счастливым, как сейчас. Может быть, мы его освободили?

– Освободили?.. – повторил доктор, словно он стал эхом моста Тысячелетия.

– Ну да. Помогли его сознанию вытащить наружу и реализовать то, чего он хотел на самом деле. Представьте, если бы он с детства жил там, у океана. Без всего того, что свалила на него здешняя жизнь. Возможно, он произнёс бы те же самые слова, что и сегодня, только без нашей помощи.