– Доллары, милочка, доллары! – с завистью вздохнул бородач.

Человек в плаще быстро взял картину под мышку и удалился.

– Повезло тебе! – перешел на «ты» бородач. – Этот… господин любит всякое такое, – бородач повертел пальцами, как пропеллером, – и деньги, видимо, девать некуда.

– Вы с ним знакомы? – спросила Юлия.

– Да так, шапочно. На выставках встречались несколько раз.

Бородач отошел.

Удачливая художница, постояв для порядка еще несколько минут, решила, что даже новичкам не везет два раза подряд, и стала собирать картины. Она испытывала облегчение.

Работа моя шла полным ходом. График был довольно плотный: как и Стива, я перемещался по стране, задерживаясь в том или ином городе на три-четыре дня – этого времени хватало на то, чтобы проложить и настроить психосеть в учреждении. Начинал я, как того требовал план «Ч», с различных НИИ и некоторых госорганизаций, с которыми у нашего Института были заранее заключены договора, а затем «нёс свет в массы» – вёл лекции в школах и на обучающих курсах.

Уже давно психовиртуальная связь перестала удивлять людей, но пока ещё сравнительно небольшой процент населения научился ею пользоваться. Психопet распространялся очень неравномерно – скажем, если в Новгороде и Ярославле открылось сразу несколько психонет-салонов и в школах там ввели факультативные занятия по основам мозгокомпьютерной грамотности, то в Тамбове и Владивостоке я встречал множество людей, которые на полном серьёзе пытались убедить меня в том, что «психонет – это шарлатанство, выдумки и мистификации бульварной прессы». А в Казани, например, менеджер одной крупной фирмы попросту указал мне на дверь, когда я попытался объяснить ему, что бухгалтерскую отчётность выгоднее пересылать по пси-мэйлу.

Лично сам я постоянно пользовался мыслепочтой: переписывался со Стивой, получал инструкции и распоряжения Рудина. Это было удобно, и я жалел, что Лиз, моя задушевная подруга Лиз Этеридж, всё никак не выйдет из разряда «чайников», всё никак не освоит Психонет, чтобы иметь постоянную возможность общаться со мной мысленно. Когда мы встречались с Лиззи у нас в Питере, у меня не было времени натаскать её, а обучить её пользоваться мыслепочтой дистанционно было трудно и хлопотно при её уровне знаний и моей загруженности.

Количество пользователей Психонета по всей стране росло, но и среди них были большие различия: «продвинутые» натренировали свой мозг и выходили в Психонет, уже запросто обходясь без физических приспособлений; большинству же для этого требовалось идти в салон, если дома не было аппарата, и подключаться, выполняя последовательность четырёх шагов: собственная голова – НКИ – Интернет – Психонет.

Уже и не вспомню, каким образом, по предвидению, – а, может, и по замыслу – Рудина, выползло за пределы Института и широко распространилось название, которое мы когда-то дали нашей внутренней, институтской психовиртуальной сети, – Русская Душа. Эти два слова теперь стали известны каждому, ими именовалась вся русскоязычная часть Психонета. И локальные психосети, психосайты, серверы и домены в зависимости от возможностей и нагрузки получали статус: «Душечка», «Душонка», «Душа компании» (корпоративная либо отраслевая сеть), «Дух», «Духота», «Духотища» (психосайты вроде тех же «Одноглазников», где от количества пользователей нельзя было продохнуть).

Количество профессионалов в психовиртуальных технологиях, и потребность в них тоже росли. Поэтому в ВУЗах, как я видел, разъезжая по России, начали вводить факультеты, готовившие по таким профессиям, как «инженер-мнемотехник» (попросту говоря – ремонтник памяти), «инженер человеческих душ», «специалист широкой души» (профессионал, который занимался вопросами функционирования широкополосного соединения с Психонетом). А случалось, что и любители иной раз превосходили в своём техническом творчестве профессионалов. Как специалист, я испытывал удовлетворение – наше общее дело росло и расширялось…