— Единственное, что он уничтожил, это полмиски супа.

Туберский покачал головой и улыбнулся в сторону Фенберга:

— Откуда у него весь этот вздор? Вы можете мне объяснить, кто вычислил, что эта большая тряпичная кукла станет невменяемой, когда луна проделает четверть пути? Почему не три восьмых? И как насчет пятнадцати шестнадцатых? У тебя свои счеты с метрической системой? Ты прямо зациклился на ней, — сказал Туберский и с отвращением махнул рукой в сторону сидящего индейца.

— На этой планете есть много такого, о чем белый человек… — защищался Чарли.

Туберский прервал его:

— Да, да, да. Сам на него посмотри. Он спит, — сказал Туберский, указывая ружьем в сторону спящего зверя.

Чарли отвернулся в другую сторону.

— Нет, на него нельзя смотреть.

— Чарли, мы любовались на грязную морду этого предмета всю ночь, и я не почувствовал никакого проклятья, — убеждал индейца Фенберг.

— Еще почувствуешь, — пообещал индеец. Он сложил руки на груди.

— Послушай, — уговаривал Фенберг, отставив ногу и покачивая ружьем. — Я прошу тебя взглянуть на это существо. Тут что-то не так, и я не пойму что. Ну же. Мне нужна твоя помощь. Ты знаешь все о лесе и его обитателях. Я верю тебе.

Туберский скривился и отвернулся.

Чарли упрямо покачал седой головой. Нет. Проклятье. Его душа. На ней будет выжжена отметка зверя.

— Дубина, — сказал Туберский, сложив руки на груди. Бин Брэс Браун посмотрел снизу вверх на гордую фигуру художника-мистика-воина-антрепренера и принял такую же позу.

— Ну, а если ты посмотришь на него не прямо? — спросил Фенберг.

Индеец не понял.

Фенберг поискал глазами зеркало или блестящий предмет.

— Вот, — сказал он, вытаскивая нож из потрепанных кожаных ножен Чарли. — Просто подойди к нему, повернись спиной и посмотри на отражение в ноже.

Фенберг поднес нож к глазам, показывая, как надо сделать.

— Понял?