— Умер? — едва слышимо дыхнул Ярушка и губы его дрогнули.

— Можно сказать и так, — также тихо отозвалась демоница и из глаза ее, наконец, выскочила слеза, медлительно прочертившая долгую поблескивающую полосу по спинке носа и вроде впитавшаяся в чуть вздернутый его кончик.

Юноша резко дернулся, не в силах смотреть на расстроенную рани. Лицо его судорожно перекосилось и мелко…мелко затрепетали губы, тем самым приводя в чувство Кали-Даругу. Потому как уже в следующее мгновение она широко ему улыбнулась, и крепко ухватив за руку, повлекла вслед за собой, к выходу из юрты, благодушно молвив:

— А днесь пойдемте, господин, ибо Господь Перший вас изождался, как и другие мальчики.

Нынче солнечное светило тепло пригревало землю, яркими лучами освещая и сами вершины и плато окруженное ими. Казалось, зима степенно стала отступать, предоставляя право сменить ее весне. Потому легкий ветерок, теплый и иноредь порывчатый, ласкал кудри волос Яробора Живко, лобызал кожу лица, поигрывая, заглядывал в очи. На небе не наблюдалось ни одного облачка, даже малого его лоскутка, нити али волоконца, оно бесконечной своей голубизной зарилось на Землю. Порой небосвод рябью сей поверхности отражался в обледенелых макушках гор заслоняющих долину. Покрытое снегом плато потрясало взгляд своими белоснежными полотнищами, плотно устилающих оземь, подступающих к брегам самих струящих голубо-белыми водами рек, местами скованных льдами.

Рао выйдя из юрты на чуть-чуть остановился подле опустившегося навеса, что дотоль поддерживали апсарасы и огляделся. Так как он уже давно не выходил на двор, от прилива воздуха, яркости света у него закружилась голова и его качнуло взад…вперед. Кали-Даруга стоящая справа незамедлительно протянула руки и придержала мальчика за стан, перстами двух других, утерев выступивший на лбу обок венца и под носом мельчайший пот.

— Вам нехорошо, господин? — заботливо протянула демоница, обозревая в свете дня не только осунувшееся, исхудавшее лицо рао, но и явно нездоровый цвет его кожи.

Яробор Живко меж тем пришел в себя, и будто отдав собственную плоть во власть сильных рук рани Черных Каликамов, с удивлением оглядел недвижно стоявших по краям дорожки в два ряда существ, у которых в руках наново находились щиты и валашки.

— Это кто? — вопросил мальчик, и по тембру его голоса стало непонятно восхищен он виденными созданиями или все же разочарован.

— Данавы-канакеи, — объяснила Кали-Даруга, да еще бережнее, нижнее придерживая рао под стан, повела по дорожке к ступе. — Это подарок Господа Стыня. Новые его творения. У милого мальчика вельми хорошо получаются такие существа. Он создает их малым количеством, порой даже по одному и дарит потом, то Господу Вежды, то Господу Седми. Да и иным Богам, не только Димургам, но и Расам, Атефам. Господь Стынь такой щедрый, добрый мальчик, старается всех одарить. Не менее часто он дарит таковые создания и мне. На Пеколе у меня их уже около десяти. Мне право они без надобности, но коли мальчику приятно, почему бы не принять. Хотя в этот раз Господь Стынь сотворил данавов-канакеев несколько больше обычного, да и дал название. Скорее всего, это вмале будет новое племя. И по внешнем признакам, виду и качествам они, возможно, подменят гомозулей, творений дражайшего мальчика Зиждителя Воителя… Так, что вскоре, быть может, Димургам не придется одалживать у Расов мастеров-ратников и пользоваться услугами гипоцентавров.

Поколь Кали-Даруга толкуя с мальчиком, вела, придерживая, его к ступе, данавы-канакеи строго соблюдая свой строй, вышагивали повдоль дорожки, прикрывая своими удивительными телами шедших по ней. Сегодня людей в стане почти не зрелось, хотя стоило из юрты выйти демонице и рао, как многие из них, оставив свои дела с нескрываемым любопытством уставились на идущих. В основном люди рао приклонили головы, по-видимому, признав в рани Черных Каликамов какое-то божество. Возможно Богиню-мать, ибо Кали-Даруга вельми нежно оплела руками мальчика и неприкрыто полюбовно смотрела на него. Определенно люди, даже те на которых не действовали лебединые девы, бесы и блазня так и не поняли, что пред ними был демон… Демон, тот который, по мнению самого человеческого рода в отношении их племени проявлял злокозненность в самых разных видах в том числе: пугая, насылая болезни, сбивая с прямого пути, искушая, смущая соблазнами, толкая на грех, похищая детей, мучая скотину и неприкрыто ненавидя. Из чего сформировалось такое представление о демонах в человеческом обществе не понятно. Так как демоны жили подле людей только на заре человечества и из всего выше перечисленного ничего не творили. Разве, что напугали своим внешним видом и раз напали на человека. Так, что скорей всего люди, по сути своей, всегда ищущие себе врага не только физического, но и духовного, просто-напросто скинули на демонов основные, отрицательные качества. Отрицательные качества, недостатки в первую очередь самого человека, и тем самым соорудили из этого создания своего первого, беспощадного противника.

— А как называется Галактика Стыня? — ступая по дорожке, и разглядывая данавов-калакеев, вопросил Яробор Живко.

Пройдя большую часть поселения, они вместе с рани Черных Каликамов уже приблизились к ступе, и мальчик перевел взор с существ и уставился на судно. Ступа нарисовалась своим величественным видом пред юношей вельми мгновенно, словно выскочив из загораживающих ее дотоль юрт. От столь мощного сооружения, цветом сливающегося с высившимися позадь нее горными кряжами, юноша остановился, и тот же миг сдержали свою поступь рани и данавы-калакеи.

— Галактика Господа Стыня, — повторила Кали-Даруга, очевидно задумавшись, оно как несколько напряглись черты ее лица. — У Господа Вежды — Голубоватая Вьялица, у Господа Мора — Весея, — стала перебирать она названия Галактик. — Апикальная — Господа Опеча, Уветливый Сувой-Господа Темряя. — Демоница на чуток прервалась и купно свела тонкие, черные брови, отчего третий глаз, во лбу, сплющившись, стал похож на тонкую щелку. — А как же у мальчика Стыня? — Еще миг она раздумывала, а после, разгладив все складки на лбу, придав третьему глазу обычный вид, улыбнувшись, добавила, — Багряная Зимцерла. Это молодая Галактика, потому я и призабыла ее величание. Там еще нет обитаемых систем, идет только построение отдельных Созвездий… Багряная Зимцерла думаю еще не скоро наберется мощи и станет обитаемой, потому как Господь Стынь лишь недавно окончательно избавился от хвори оной был подвержен. Да и Господь Перший, как и Родитель, его берегут и очень за него беспокоятся. Хотя Господь Перший так бережливо относится ко всем своим мальчикам, потому-то Уветливый Сувой Господа Темряя только онагодни стал обитаемым. И в Уветливом Сувое, жизнь теплится в двух-трех системах, не более того.

— А там, в тех системах Уветливого Сувоя, обитают какие существа? Такие же, как в Млечном Пути: люди, звери, растения али какие-то иные? — спросил Яроборка и голос его задрожал только впервые за этот месяц не от волнения, а от любопытства и нетерпения.

— Не могу о том сказать, — мягко отозвалась Кали-Даруга и теперь приласкала перстами рук всего мальчика, нежно приобняв его тельце и прижав к себе. — Я же там не бывала, да и вряд ли буду. Ежели милый мальчик Темряй не попросит, оно мне без надобности. И сей перелет я могу выполнить лишь по просьбе моих мальчиков, абы их порадовать… Но думается мне в Уветливом Сувое, как и в иных системах… иных Галактик.

Демоница это молвила таким тоном, что юноша, ощущая теплоту ее материнских объятий, понял, она и к другим Димургам, не только к Крушецу, испытывает тот самый полюбовный трепет, не смея отказать в просьбе своим мальчикам, своим сынам.

— Кали, — произнес Яробор Живко, и слегка развернув голову, прикоснулся губами к объемному плечу демоницы. — Пойдем к Отцу, — он вдруг глубоко вздохнул и много тише дополнил, — не хочу видеть свою дочь… не сейчас, — скорее всего наново подчиняясь желаниям собственного естества.

Внутри ступы, куда вошли Кали-Даруга и Яроборка в мощном, квадратном помещении, где пол и потолок переливались синевато-голубым цветом, курился легкий дымок, почти парной. Он медлительно соприкасался с гладью шести поверхностей и точно отталкиваясь от них, переплетался с себе подобными долгими облачными прядками. В том мощном помещение по углам стен поместились и вовсе объемные столбы, кажущиеся деревянными, закрученными по спирали. Так, что чудилось, это на их ровные деревянные поверхности сверху намотали мощные рукава, али корни достаточно выпирающие и твердые. И если на столбах местами виделась гладь полотна, то огибающие их корни были коряво-сучковатыми, изломанными, покореженными, со многим количеством изъянов, трещин, чревоточин, дыр, изгибов имеющих ломанные, зигзагообразные формы. Не меньше на поверхности тех корневищ наблюдалось вспученностей, шишаков, отростков, шипов и даже мелких наслоений.

Четыре мощных столба заполняли сами углы, имея в середине более значимые размеры и верно в четверть заслоняя собой поверхности стен. Потому про форму помещения относительно можно было сказать — квадратная, в понимание геометрического тела кубической формы и ровности граней. Право молвить свод и пол там были более близки к понятию ровность, ибо столбы к навершию и к завершию значимо спадали в объеме и потому лишь самую малость искажали гладь полотна. Меж самих столбов в стенах ребрилась плотная завеса дыма. В двух из них голубо-синеватая, а в иных, противолежащих одна другой, желтоватая.