– Да я ведь даже не говорила, что у меня есть парень!
Эта ложь напомнила о том, что Маркус сказал в вечер барбекю. «
– Что с тобой? – спросил Джеймс.
– Ничего, – ответила я.
Отец вернулся в гостиную, сел на диван среди подушек и вздохнул.
– Где мама? – осведомился он. – Почему Гвен не говорила мне об этом парне?
Я не ответила, и в комнате повисла такая тишина, что слышно было только, как Роли хрустит костяшками пальцев. У него тоже руки чесались. Я видела, что он снова хочет навести на друга объектив. Отец сидел на диване, сгорбившись, как скорбящий медведь.
– Я думал, мать тебя лучше воспитывает.
– Не говори так о маме, – возмутилась я.
– Он ничего плохого о Гвен не сказал, – вставил Роли. – Остынь, Дана.
– Мама на работе. Не все могут позволить себе иметь салон красоты в собственном доме. Не у всех есть лисья шуба. Некоторым приходится работать.
Подобными фразами мама говорила поздно вечером, когда мы были вдвоем и когда выпивала. Я произнесла это тем тоном, какой бывал у нее в лучшие моменты вечера, когда она включала дуэт Саймона и Гарфанкела и пела с ними «Плыви, серебряная девочка», пока голос не становился хрипловатым и фактурным. Так он звучал за минуту до того, как мама начинала плакать.
– Она хорошая мать, – заявила я.
Роли пробормотал:
– Мы знаем.
Джеймс перебил:
– Не уходи от темы. Кто твой парень? Сколько ему лет?
Отец расхаживал по гостиной тяжелыми шагами, так что даже фоторамки на стене дребезжали. Пальцы Роли все еще бегали по корпусу фотоаппарата, а я посмотрела на часы, гадая, приедет ли Маркус вообще, и если да, хочу ли я этого.
Джеймс повернулся ко мне.
– К-к-как…