– Непременно станем!..
«Мы возвращались вместе, и он раскрывал мне мир французских художников, тогда это был его мир…» – вспоминает М.В. Сабашникова в книге «Зеленая змея».
Но и познакомившись с поэтом, Маргарита продолжает смотреть на него как бы со стороны. Ее по-прежнему смущают его внешний вид и парадоксальное поведение.
Волошин уезжает в Коктебель, покупает там участок земли, на котором будет построен его собственный дом, в ноябре он снова в Москве и начинает встречаться с Маргаритой. Они читают стихи, посещают выставки…
Макс влюблен и пишет стихотворение, навеянное образом Маргариты, ее утонченной красотой. Стихотворение так и называется – «Портрет».
В другом стихотворении, которое он посвятил Сабашниковой, говорится о боли, которую несет с собой любовь, о ее тихом синем свете.
Волошин встречается с Маргаритой, он влюблен. К тому же полон разных творческих планов. В издательстве «Скорпион» собираются печатать ежемесячный литературный журнал «Весы», вокруг которого концентрируются самые значительные поэты и писатели того времени: В. Брюсов, Андрей Белый, А. Блок, Н. Гумилев, В. Иванов, К. Бальмонт, З. Гиппиус. Отношения Маргариты и Макса чисто платонические. Никакой пошлости и свободы в духе декаданса. Маргарита для Волошина – «бледный стебель ландыша лесного» – тонкое, воздушное, неземное создание. Всё – весьма и весьма целомудренно… Тем не менее девушка получает выговор от родителей (Макс проводил ее домой в половине двенадцатого ночи) за нескромное поведение.
Вместе с тем поэт живет не только личным. Он с энтузиазмом встречает известие о скором открытии в Москве ежемесячного журнала «Весы», посвященного вопросам искусства и философии, наблюдает за драматургией литературной борьбы, хотя в ней и не участвует.
Волошина ждет Париж, он согласился стать парижским корреспондентом нового журнала «Весы», но предстоящее прощание с Маргаритой приводит его в печаль. Он передает ей написанные стихи через Екатерину Бальмонт.
Однако и эти вполне невинные стихи приводят Маргариту в смущение. «Мне очень стыдно, но я не буду Вам писать». Одному своему адресату Макс признается: «Сев в вагон, ревел всю ночь, что со мной с шестилетнего возраста не бывало».
И вот снова Париж. Но сердце Макса – в Москве. В своем письме к Маргарите он пишет: «В первый раз испытываю тоску по России». Они начинают переписываться, и у Волошина поднимается настроение. Но Маргарите трудно определиться со своим чувством. Макс притягивает ее и вместе с тем чем-то пугает.
«От него приходили письма – странно выписанные буквы, прямой наклон строк, парижские впечатления. Я воспринимала все это как нечто вычурное, парадоксальное».
Но Маргарите хочется увидеть Париж, посмотреть мир. «Мне хотелось ещё более расширить свой мир, серьезно учиться живописи, работать». На семейном совете было решено, что сопровождать Маргариту – Маргори (так называют ее близкие) в Париж будет тетя, Татьяна Алексеевна Бергенгрин; так спокойнее и для родных, и для самой Маргариты.
Маргарита Сабашникова с братом Алешей и тетей Таней приезжают в Париж 6 марта 1904 года. Они живут в старом отеле, окна которого выходят на Люксембургский сад. «Утро начинается с прихода Макса, а дальше – круговорот музеев, церквей, мастерских художников, и – набегами – парижские окрестности: Версаль, Сен-Клу, Севр, Сен-Дени… Мне так радостно! Я все время чего-то жду…» Весна. «В утренней серебристости Парижа странно перемешиваются ароматы фиалок, мимоз и угольная копоть… С жадностью дышу… Сколько столетий складывалась эта атмосфера, как она пленяет душу и уносит, влечет… На глазах у тебя словно бы созидается история во всем единстве и колебании своих противоположностей…» Маргарита создает в своих воспоминаниях очень ощутимый живописно-звуковой образ Парижа: «Грандиозный размах города не подавляет, все здесь пронизано какой-то интимностью… Переплетаются традиционное и наступающая новизна. Мчатся экипажи – щелканье кнутов, колокольчики, стук копыт по мостовой. Странная гармоничность пронзительных завываний рыночных торговок. Возбужденно кричат продавцы газет. Врезаются мелодичные гудки редких еще автомобилей… Улицы Парижа… Изобилие цветов на сером фоне… Наряды женщин… Дамские шляпы были в то время фантастически красивы и разнообразны. Тетя купила мне большую шляпу – голубая бархатная лента, живописные букетики искусственных васильков… Макс воспел ее в одном из своих стихотворений…»
Макс вспоминает как они были в Лувре.
«Может, я все это и выдумал. Мы утром поехали в музей Гимэ. Я сказал на конке: “Мне кажется, что эти три стиха, которые я написал на книге, очень определяют ее содержание. “О, если б нам пройти чрез жизнь одной дорогой”. Из многих выбрать одну. Вечная иллюзия человечества, что не может быть двух истин, и т. д.”.
Мне показалось, что она сделала радостное движение. В музее. Мумии. “Мне кажется, что это должно быть в церквах. Это неприлично в музее”.
– Королева Таиах. Она похожа на Вас.
Я подходил близко. И когда лицо мое приблизилось, мне показалось, что губы ее шевелились. Я ощутил губами холодный мрамор и глубокое потрясение. Сходство громадно <…>».
Волошин хранил рисунок головы царицы, сделанный рукой его подруги. Таиах (Тайа), была женой Аменхотепа III, матерью Эхнатона и свекровью прекрасной Нефертити. Через год Волошин купил в Берлине слепок этого бюста, и с тех пор он сопровождал его в путешествиях. А впоследствии находился в коктебельском доме поэта.