Читая ее в своей комнате, она все больше негодовала: то, что она прочла в Северстане о родине королевы Лусии, оказалось откровенным враньем, Феррун был прав. Но почему короли Северстана так безобразно искажали историю своей прародины, она понять не могла. Вот если бы она была правительницей Северстана, она бы никогда ничего подобного не допустила.

А что бы она стала делать? И Амирель принялась мечтать. Пробыв в Терминусе всего-то несколько дней, она уже заметила, насколько жизнь здесь отличалась от жизни на ее родине. Народ здесь жил и проще, и лучше. И это было связано даже не с погодой, которая была здесь несравнимо благодатнее, чем на севере, а с обычаями. И, как она догадывалась, с отсутствием разветвленной сети тайного королевского сыска, в который можно было угодить за одно-единственное неосторожно сказанное слово.

Спать она не легла, пока не дочитала всю книгу до конца, благо та была не слишком толстой, ведь читать на чужом языке было трудно. Уснув уже под утро, через несколько часов была разбужена камеристкой Агнесс, приглашавшей ее к завтраку.

За столом в малой трапезной уже сидела сама хозяйка дома, поджидавшая ее.

– Зачем вы так рано встали? – заботливо спросила обеспокоенная ее бледным видом Амирель. – Вам стоит еще полежать.

– Я чувствую себя вполне сносно, вашими стараниями, – Агнесс щурилась от светившего в комнату солнца и явно наслаждалась жизнью, – и после завтрака я лягу отдыхать, не беспокойтесь. Но мне очень хотелось услышать историю вашего замужества, если вы не против мне ее поведать. Вчера вы мне ничего об этом не сказали.

Амирель рассказала ей за неторопливым завтраком не только о своем скороспелом замужестве, но и обо всем походе Сильвера.

– Да, как же нам повезло, что он увез вас из Северстана! – завершила разговор совершенно очарованная собеседницей Агнесс. – Я знаю, вы сейчас покинете меня, но я очень прошу: приезжайте навестить меня, когда появится такая возможность. Я буду очень рада, с вами в наши жизни приходит свет.

От такой восторженности Амирель не на шутку смутилась, но пообещала приехать, если будет время.

Во дворец она возвращалась в карете нескио с закрашенными гербами, говорившими о том, что тот больше не дворянин, но все равно стоявшие вдоль дороги мужчины снимали шапки и низко кланялись, а женщины приседали в почтительных книксенах. Амирель догадалась, что нескио все любят и уважают и что утрата им титула ничего не изменила в умах горожан.

Выйдя из кареты возле восточного входа во дворец, откуда было ближе всего до ее покоев, она первым делом спросила у стоявшего внизу младшего мажордома, вернулся ли Сильвер. Услышав, что да, стала медленно подниматься по лестнице, гадая, зайти ей к нему поздороваться или нет.

Ей ужасно хотелось узнать, где же он пропадал столько времени, и откровенно признаться, что без него она отчаянно скучала. Прижаться щекой к его груди так, как по дороге сюда, когда он вез ее на своем коне, крепко держа в своих объятиях, и снова почувствовать себя почти счастливой.

Уже дойдя до своих покоев, услышала громкие мужские голоса в коридоре. Узнав Теофила и других воинов, рассказывающих какую-то непристойную историю, быстро закрыла за собой дверь, чтоб не быть пойманной на месте преступления, ведь женщинам такие вещи слушать не стоит.

Проходя мимо ее двери, кто-то из мужчин, вроде бы Эдмунд, с похабным смешком сказал:

– Я бы рад провести эти последние деньки так, как провел их Сильвер. Скажи нам честно, сколько раз ты поимел свою подружку за те дни и ночи, что пробыл у нее?

И раздался убийственный голос Сильвера:

– Я не считал, дружище, в такие моменты не до подсчетов. Но мне было приятно, врать не буду. Женские ласки нужны мужчинам как воздух. Это же лучший способ восстановить душевное равновесие. Да и физическое тоже.

Амирель забыла, что нужно дышать. Воины давно прошли, а она все стояла, обессиленно привалившись к дверям и чувствуя, как от разочарования мутится в голове и старается выпрыгнуть из груди сердце.