Она так устала в тот день! Феррун заставлял ее надевать этот проклятый камень семь раз, по числу освобожденных ими городов, и с каждым разом она чувствовала себя все хуже и хуже. В последний раз она даже упала в обморок и долго не приходила в себя. Возможно, камень высасывал из нее жизненные силы.

Именно после этого Феррун решил устроить передышку и вернулся в столицу. Она так хотела увидеть Сильвера, посмотреть в его веселые глаза и пожаловаться на этот жуткий, не желающий подчиниться ей амулет. Но Сильвер только сердито взглянул на нее и тут же уехал, оставив у нее неприятное чувство вины.

Но в чем она перед ним провинилась? Этого Амирель понять не могла. Конечно, они ехали вместе с Ферруном, и тот ее обнимал, чтоб она не упала, и она от слабости была вынуждена положить голову ему на плечо, но ведь они почти весь поход ехали точно так же. Что же настолько возмутило Сильвера, что его лицо стало похожим на серый камень?

– Так сколько же вы хотите за помощь? – прозвучал в ушах мягкий усталый голос, и Амирель спохватилась.

– Я никогда ничего не беру за лечение, так же, как и Феррун, – нашлась она.

– Тогда вы позволите мне сделать вам памятный подарок? – с неожиданной робостью спросила Агнесс.

Амирель стало неловко. Подарки ей были не нужны. Где она их будет хранить? Она чувствовала себя пичужкой-странницей, во время долгого перелета присевшей передохнуть на ветку незнакомого дерева и не знающей, где очутится завтра. Но и отказаться от подарка было невозможно – обижать искренне благодарную ей хозяйку не хотелось.

– Если это будет что-то маленькое и недорогое, то можно, – нехотя согласилась.

Агнесс на мгновенье задумалась. Маленькое и недорогое? Вот уж чего в ее нынешней жизни не было. Роскошного – сколько угодно, но недорогого? Она подозвала камеристку и велела принести синюю сафьяновую шкатулку. Пока та бегала, взяла на руки сына и что-то ему прошептала. Потом спросила у вызванного ею мажордома:

– Гонец к нескио отправлен?

Тот ликующе сообщил:

– Конечно, госпожа! Такую радостную весть нужно сообщать сразу.

Агнесс солнечно улыбнулась, но тут же обеспокоенно нахмурилась:

– Только бы с Рэддом ничего не случилось, я так о нем беспокоюсь!

Камеристка принесла шкатулку, и Агнесс открыла ее. В ней лежали колье и серьги с такими же синими камнями, как глаза Амирель.

– Примите эту шкатулочку в знак моей искренней признательности, великая целительница! – со слезами на глазах сказала Агнесс. – Это сапфиры, они будут подчеркивать вашу несравненную красоту.

Смущенная Амирель была вынуждена принять их под одобрительными взглядами прислуги. Отправив всех посторонних из комнаты, Агнесс попросила Амирель сесть поближе и произнесла:

– Вы, наверное, недоумеваете по поводу моих с вашим мужем отношений…

– Что вы, – поспешила отказаться Амирель, – я ничего об этом не думаю. Феррун никогда не давал мне поводов для ревности. – Говорить о том, что он ей безразличен, не собиралась.

– Но я все равно должна вам о них сказать, чтобы в будущем между вами не было никаких недоразумений, – твердо сказала хозяйка дома. – Просто Феррун вырос в замке графа Контрарио, где я была экономкой.