Некоторые лица, расспрошенные мной о вас, до сих пор под впечатлением от этой истории. Образовалось даже нечто вроде круга небезразличных. Долгое время они пытались узнать хоть что-то о вашем тайном обществе… Так вот. Общество принимает в свои ряды мистиков, философов и магов, а вот моральные качества кандидатов не всегда играют какую-то роль. Повсюду можно найти ваши символы: гирьки, ступки, склянки, но чаще всего – сердце на тарирных весах, иллюстрацию к поверью, что душу умершего на пороге загробного мира судят именно таким образом.

К сожалению, чтобы выведать больше, необходимо добыть свежие пароли – разоблачения, которыми пользовались мои знакомые, уже устарели. Но все это напомнило мне хитрый фокус с вазой и пуговицей. Я должен был сразу понять, что вы – человек незаурядный. Таким, как вы, вполне под силу заставить пуговицу расцвести. Уверен, вы знаете массу способов поразить воображение таких, как я.

С последней записи произошло многое. Поначалу мне казалось, что все эти события очень значимы, что я вот-вот дойду до чего-то действительно важного и тогда распишу все, что узнал. Но собранные мной кусочки мозаики так ни во что и не сложились. Боюсь, мне придется признать, что они – просто фрагменты случайно разбитых вещей и вовсе не должны складываться.

Я надеялся почувствовать в Яне Яна, как только увижу его. Узнать благодаря силе крови или интуиции… Приметить какую-нибудь его привычку или особенность, знакомую фигуру речи. Но если это и работает, то среди найденных фамильяров моего сына нет. Никто из них меня не узнал тоже. Ян мог потерять память или сам потеряться совсем в другом месте. Значит, возможно, все мои усилия были напрасны. С чего я вообще решил, что обо всем догадался верно? Может, лежит сейчас его сердце в вашем кармане, г-н Сорокин… Или давно проглочено.

Как бы то ни было, я сделал все возможное. Именно сейчас я чувствую, что зашел в тупик, из которого нет выхода.

Я должен признать свое поражение. Я дважды предал тебя, сынок. И даже для дневника я выбрал не того адресата.

Прости меня».