– С ума сошла! – крикнул мальчишка и дернул ее за руку, втаскивая обратно; его ладонь оказалась неприятно холодной. – А сколько их там на улице по сравнению с этим вагоном, не подумала? Чокнутая!

Он уселся на место, кутаясь то ли в пончо, то ли в длинную пелерину – изрядно потрепанную. С его плеча медленно сполз ремень, пристегнутый к деревянному ящику. Было бы ради кого из трамвая выскакивать: веснушчатое лицо, нос вздернутый, простецкий.

Поняв, что его рассматривают, мальчишка отпустил руку.

– Да не чокнутая я, – насупилась Рина. – Я обратно хочу. Мне здесь не нравится.

– Это потому, что ты не освоилась. Выделяешься, вот они на тебя и смотрят.

Рина промолчала, и он спросил примирительно:

– Тебе до какой остановки? Проход найдешь?

– Через одну. Проход я знаю.

– Не ворчи, я же по-хорошему. Мало проходы знать, они иногда закрываются.

– Тот не закроется, – сказала Рина, чувствуя, что права. – Он помечен, как будто давно там. Не пойму только, как я вдруг сюда попала… Полжизни в этом трамвае провела – и первый раз такое.

Мальчишка пожал плечами.

– Слушай, ну я-то понятно, почему тут еду, – переключилась Рина. – А ты с чего в трамвай уселся? У вас что, транспорта своего нет? Диковато как-то ты здесь в этом наряде выглядишь.

– Сама ты выглядишь диковато, – прозвучало резко. – Я… всегда тут езжу. Каждый день. И никто еще не жаловался.

– Просто так катаешься? – усомнилась Рина. – Вот же скучная жизнь у людей бывает.

Мальчишка отвел взгляд.

– Не жизнь. Жизнь-то у меня была интересная. Пока я под эту самую штуку не угодил.

– И умер?.. – ахнула Рина. – А похож на живого. Как же так вышло?

– Случайно, – нехотя признался он. – Не хочу рассказывать.

– А как тебя зовут?

– Кристоп.