— При тебе бы он не посмел, — возразила я, хотя про себя вполне допускала такой исход.

Почти сразу, едва я атаковала Замфира неудобной просьбой, окружающие нас звуки словно выцвели и поблекли. Я по-прежнему слышала их, но уже как будто из далека. Видимо, правитель позаботился о том, чтобы наш разговор ни кем не был подслушан.

— Ты плохо понимаешь природу королевской присяги, скрепленной запретными Чарами, — отмел мои возражения сид. — Темный остановился только потому, что хочет выслужиться перед королевой, но не ценой своей жизни. Столь быстрая и бесславная смерть вряд ли входит в его планы. Однако, если встанет выбор, погибнуть или же нарушить клятву, то колебаться он не будет.

— Да причем здесь этот треклятый феец?! — не выдержала я и воскликнула: — Даже если его послали по мою душу, речь вовсе не о нём! Эфаир не причинит мне вреда. Тем более, чтобы ублажить Умбрию. Ты просто не видел, как она издевается над ними. К тому же, он уже не единожды нарушал её запрет и многое сделал для того, чтобы я не пострадала.

Но Замфира моя пламенная речь не убедила.

— Говорю тебе в последний раз — нет.

Мы уже давно не танцевали, а просто стояли друг напротив друга, замерев в странном подобии объятий.

— Очень опасно верить в добрые порывы Высших, которые на деле — всего лишь безвольные рабы, — мрачно, так, будто говорит отчасти и про себя, сказал Замфир. — Капитан дворцовых Аспидов уже не одно столетие известен на весь Инмир тем, что без колебаний приводит в исполнение смертные приговоры Умбрии. Иногда королева желает, чтобы вначале жертву пытали. И лишь затем она решает, каким способом та должна быть умерщвлена. Как правило, это грязная и мучительная смерть. Если же это казнь женщины, то Умбрия любит, чтобы кто-то из её приближенных Аспидов сначала как следует поиграл с приговоренной… Проще говоря, поимел, да пожестче. Двор Теней даже может похвастаться целым театром, специально устроенным ради просмотра подобных «пьес»… Как думаешь, кому в сим примечательном действе отведена главная мужская роль?

И без того тесные объятия стали крепче. Казалось, Замфир даже сейчас старался удержать меня от опрометчивых решений.

— Вполне допускаю, что капитану противны подобные игры, — заключил король. — Но у него нет выбора, кроме как подчиниться. По слухам, Аспид никогда, — Замфир еще раз с нажимом повторил, — никогда! — не разочаровывает свою Госпожу.

Перед глазами вставали уродливые картинки описываемых королём событий, но я упорно гнала их от себя. Что бы Замфир ни говорил, во что бы ни верил, он не мог знать того, что знала я.

Эфаир достиг своего предела. Как и Крайт. Как и Хэм. Над каждым из них надругались, каждого исковеркали и опустошили. Лишенные утешения, в плену зыбкой надежды, мои Аспиды просто существовали, пока полностью не истощились, наконец осознав, что никакой надежды и нет.

Эту обреченность я слишком ясно читала в скорбной позе Крайта, когда он рассказывал о состояние замученного до потери рассудка Хэма. Её я видела в глазах Эфаира, когда он шел к трону, а казалось, что на плаху.

Сердце моё неистово стучало где-то в висках, набатом предупреждая о приближающейся трагедии. Аспиды устали сражаться. Даже терпению бессмертного приходит конец. И всё же хотелось верить, что я способна что-то изменить. Переломить ход событий, наполнить поломанные жизни новым смыслом, побудить искать выход из этой постылой западни. Да хотя бы просто обнять.

— Значит — нет? — переспросила я.

Замфир покачал головой.

— И не вздумай провернуть что-то за моей спиной, — пригрозил он.

— А как же ежевечерние приемы? — уточнила, старательно подавляя желание открытого протеста.

Очевидно, что открытая демонстрация собственной решимости во что бы то ни стало добиться желаемой встречи, никак не сделает заветную цель ближе. Видимо, придется действовать тайком ото всех. А для этого необходимо притупить бдительность моих беспокойных мужчин в целом и короля в частности.

— Тебя будут охранять.