Озадаченный джентльмен выразил надежду, что в другой раз ему повезет больше. Хотя, как с интересом заметила Эмма, лорд Осборн стоял в дверях в ожидании результата, мистер Масгрейв не пожелал немедленно уйти, а принялся вежливо расспрашивать о семье.

— По какой причине сегодня мы лишены приятной возможности видеть здесь ваших сестер? Прежде они никогда не пропускали балов: даже не знаем, чем объяснить внезапное пренебрежение. Теряемся в догадках.

— Дома, в Стэнтоне, осталась только старшая сестра, не решилась покинуть отца.

— Мисс Уотсон одна дома! Удивительно! Только позавчера я встретил в городе трех ваших сестер! Они прогуливались все вместе. Боюсь, правда, что в последнее время стал очень плохим соседом! Везде, куда ни пойду, слышу жалобы на невнимательность. Со стыдом признаю, что давным-давно не был в Стэнтоне. Но теперь постараюсь загладить вину.

Спокойная вежливость ответа Эммы, должно быть, немало удивила привыкшего к горячим приглашениям джентльмена. Судя по всему, мистер Масгрейв впервые усомнился в неотразимости собственных чар и пожелал большего внимания, чем получил. И вот танцы возобновились. Мисс Карр не захотела ждать и настойчиво потребовала, чтобы все немедленно собрались в центре зала; таким образом, Том Масгрейв удовлетворил любопытство, увидев, что к Эмме подошел мистер Хауэрд.

— Что же, меня это вполне устраивает, — заметил лорд Осборн, когда приятель сообщил новость. На протяжении двух номеров аристократ почти не отходил от пары.

Назойливое присутствие высокопоставленного джентльмена вызвало недовольство Эммы и стало единственной претензией к танцу с мистером Хауэрдом. Поведение самого пастора вполне соответствовало приятной наружности: даже беседуя на самые обыденные темы, он рассуждал умно и в то же время просто, поэтому слушать его было легко и интересно. Сожаление вызывало лишь то обстоятельство, что учитель не сумел передать ученику свои безупречные манеры. Два танца пролетели очень быстро, что с сожалением отметил кавалер, а после них Осборны собрались покинуть бал вместе со всей свитой.

— Ну вот, наконец-то мы уезжаем, — обратился его светлость к приятелю. — А ты еще долго намерен оставаться в этом восхитительном месте? До рассвета?

— Что вы, милорд! — воскликнул Том Масгрейв. — С меня достаточно! Уверяю вас, что, проводив к экипажу леди Осборн, больше в зал не вернусь. Спрячусь в самом дальнем углу гостиницы, закажу большое блюдо устриц и прекрасно проведу остаток вечера.

— Приезжай поскорее в замок и расскажи, как она выглядит при дневном свете.

Миссис Блейк простилась с Эммой как с доброй знакомой, а Чарлз церемонно пожал руку и не меньше дюжины раз сказал «до свидания». Проходя мимо, мисс Осборн и мисс Карр удостоили Эмму некоим подобием вежливых реверансов, и даже леди Осборн взглянула милостиво. После того как вся компания покинула зал, его светлость вернулся, чтобы с извинениями поискать за спиной Эммы, на широком подоконнике, те самые перчатки, которые крепко сжимал в руке. Поскольку Том Масгрейв действительно больше не появился, можно предположить, что он успешно воплотил план в жизнь и в одиночестве утешился устрицами или отправился в бар, чтобы помочь хозяйке гостиницы в приготовлении глинтвейна для гостей. Эмма не могла не сожалеть, что уделившее ей так много внимания — пусть и не всегда приятного — общество так рано удалилось. Два заключительных танца прошли не настолько увлекательно, как хотелось бы. Поскольку мистеру Эдвардсу сопутствовала удача в игре, сопровождаемые им дамы оставались в зале среди последних участников бала.

— Ну, вот мы и снова дома, — не скрывая грусти, заключила Эмма, входя в столовую, где на столе ждал ужин, а старательная горничная зажигала свечи. — Дорогая мисс Эдвардс, как быстро закончился чудесный праздник! Если бы можно было вернуться в его начало!

Все выразили радость по поводу полученного гостьей удовольствия. Мистер Эдвардс тоже не поскупился на похвалы прекрасному, веселому, полному воодушевления балу. Впрочем, сам он провел весь вечер в одной и той же комнате, за одним и тем же столом, лишь однажды пересев на другой стул, так что даже не увидел танцев. Но, выиграв четыре роббера из пяти, ни на миг не усомнился в успехе важного события светской жизни. А когда за супом начались воспоминания и последовали неизбежные в подобных ситуациях вопросы, дочь ощутила очевидное преимущество удовлетворенного сознания отца.

— Как могло случиться, Мэри, что за весь вечер ты ни разу не станцевала с кем-нибудь из мистеров Томлинсонов? — осведомилась матушка.

— Очень просто: когда они меня приглашали, танцы уже были обещаны другим.

— А я думала, что два последних номера отдашь мистеру Джеймсу. Миссис Томлинсон заверила, что он пошел к тебе с намерением пригласить, а за пару минут до этого я услышала, как ты призналась, что свободна.

— Произошла ошибка. Я неверно поняла: оказалось, что уже приглашена. Думала, что речь шла о двух последних танцах: если останемся до конца, — но капитан Хантер убедил меня, что говорил именно об этих двух.

— Значит, Мэри, бал ты завершила в паре с капитаном Хантером, не так ли? — уточнил мистер Эдвардс. — А с кем начала?

— С капитаном Хантером, — последовал робкий, едва слышный ответ.

— Хм! Ничего не скажешь, завидное постоянство. А с кем еще танцевала?