– Так о чем же вы намерены рассказать мне, Руслан Алиевич?

– О многом… – ответил Шахов. – Но я постараюсь кратко. Не волнуйтесь. Долго не задержу.

– Наоборот. Я хотел бы поподробнее.

– Ну посмотрим… Как получится…

За окном проезжали машины. Подул ветер, а за его порывом сразу по окнам застучали, словно крошечные молоточки, капли дождя.

– Я смотрю, вы хотите докопаться до сути… – начал Шахов. – Хотите понять, был ли виноват Веня или не был? Так?

– Да, – кивнул Краснов.

– Так вот… Скажу я вам… Вы никогда этого не узнаете… Никогда не поймете. Это бессмысленно. Это вопрос не фактологический, а экзистенциальный. В этом есть даже что-то от проективной геометрии. Сколько ни старайся достигнуть горизонта, он все время ускользает от тебя. Возможно, Веня и был косвенно виноват в трагедии Андрюши, но, поверьте, он никогда не желал ему зла, более того, не писал никаких анонимок, никогда не предавал его… Тем не менее косвенно… косвенно…, возможно, был и виновен…

– Что вы хотите этим сказать?

– А то, что каждый из нас в чем-то перед кем-то да и виновен. И чем ближе нам человек, тем больше мы виноваты перед ним. Каждый из нас. Нет никаких исключений.

– Вы не преувеличиваете?

– Я? – Шахов усмехнулся. – Я не преувеличиваю… Я преуменьшаю…

– Но это все общие рассуждения. Я хотел бы услышать о фактах.

– Фактах?

– Да.

– А разве находясь в квартире Вени, вы еще не выявили ни одного факта?

Николай пытался понять, Шахов говорит с сарказмом, с иронией или, возможно, попросту смеется над ним?.. Или может он сошел с ума здесь в одиночестве?.. Но нет… Только не он… Такие всегда говорят серьезно. У таких психика и нервы из стали. Они сотканы из другого материала. Того самого, из которого раньше изготовляли настоящих мужчин. Тех мужчин, которых Ницше в своих сочинениях называл «мужами».

– Да не пугайтесь вы, – сказал Шахов, тихо посмеиваясь и словно читая мысли Краснова. – Я не спятил. Не спятил.

– Тогда о чем вы?!

– Как о чем? О письме.