Все было замечательно. По ночам я видела сны, как пуля, пущенная в белочку, попадает мне в грудь. Распахнув руки, словно ди Каприо в последней сцене «Титаника», я падала на руки Диме. Он кричал мое имя, рыдая. А я, – у меня всегда хватало сил на кроткую улыбку и легкое прикосновение пальцев к его щеке, – роняла голову, широко распахнув стекленеющие глаза. И дети оставались только его заботой…

А потом я просыпалась и все начиналось вновь.

– Ангела! – Дима и впрямь меня звал, но не безутешно, а яростно. – Докорми его! Мне надо выйти…

– Да, как же! – окрысилась я. – Выйди, конечно!

– Я не вернусь, я буду жить с Соней. Я больше так не могу!..

Он хлопнул дверью. Я расплакалась. Дети орали в голос, изо рта у них лилось пюре… Над нашими головами висели пеленки. Мой заблеванный, залитый мочой домашний халат вонял. Вся моя реальность воняла. Я сбросила тапочки и распахнула окно…

…Резкий визг чего-то ужасного, разорвал тишину. Я с трудом открыла глаза: сигнализация?.. Нет. Будильник. Очередной кошмар.

– Дима?

Он что-то промычал себе под нос и еще крепче уткнулся лицом в подушку.

– Дима, шесть утра, – пробормотала я, зажигая лампу. – Ты просил разбудить тебя в шесть.

Он поднял голову, мутным взглядом обвел комнату. Этой ночью нам едва ли удалось поспать больше двух часов.

– Сделай мне кофе, радость, – пробормотал он, снова зарываясь лицом в подушку.

Я разом проснулась.

Когда Дима так, спросонья, о чем-то просил, назвав меня своей радостью, я просыпалась мгновенно. Он никогда не называл меня так, так он обращался к незнакомым девушкам, или к девушкам, имени которых не мог припомнить. И вопросы роились в мозгу, как рой диких пчел.

Подозрительно взглянув на распростертое на кровати тело, я усомнилась в своих подозрениях. Дима был явно не в состоянии изменять. Даже пальцем. И вообще, сейчас для разборок было не время. Но я ревновала и ничего не могла с собою поделать.

Страх потерять его мутировал, менял очертания, притворялся страхом измены, но… оставался. Ни на секунду не проходил.

***

– …я знаю, что все так живут и кланяюсь в пол всем российским мамочкам, но я так больше не выдержу! – закончила я. – Мне хочется убить кого-то с фамилией Кан. И мне уже неважно – кого.

Андрюша сочувственно вздыхал.

– А Дима как? – он почему-то считал, что жертва – именно Дима.