– Дима…

Он оттолкнул меня от себя.

Олег тут же вскинулся, выхватив откуда-то нож и сжал в пальцах, словно хотел метнуть его Диме в горло. Кан тут же вновь вскинул пистолет.

– Не рыпайся, – рявкнул он. – Если бы ты закончил школу, кусок психопата, то знал бы, что пуля летит быстрее, чем нож.

– Ты просто не видел, как я бросаю, – огрызнулся Олег, – ботан.

Он встал перед ним и раскинул руки. Рукоять ножа крутилась в правой так быстро, словно кончик лезвия упирался в невидимую нам точку. Быстро-быстро. Словно «волчок». Дима удобнее перехватил пистолет, держа его на линии глаз.

Я слышала, как выдохнула Соня, закрывая обеими ладонями рот. Слышала, как Макс пророкотал что-то, но не разобрала что именно.

Воздух между Димой и Олегом сгустился. Они оба шли к этому всю жизнь. С того дня, как развернув одеяльце, Дима увидел в чертах своего сынишки черты другого мужчины, но не нашел своих.

– Я любил тебя, как родного! – сказал Дима, держа палец на спусковом крючке. – И я все сделал, чтоб уберечь тебя от такой судьбы.

Нож словно по волшебству изменил положение и теперь Олег держал его за лезвие двумя пальцами.

– Помнишь «Горца», пап? В финале останется только один из нас.

– Я не твой папа! – сквозь зубы напомнил Дима.

Олег вдруг дрогнул и уронил нож.

Тот с грохотом упал на пол, кувыркнулся по нему, как спецназовец и затих, отражая свет люстры.

– Если так, стреляй.

Нервное напряжение последних суток вырвалось громким воплем. Соня мертвой хваткой вцепилась мне в руку, чтоб не позволить встать; она сама плакала.

– Вы знали, что недоверие – это степень, в которой он проявляет свою любовь?

Олег рассмеялся и распахнул руки.

– Давай, стреляй, папа! Я тоже тебя люблю!

Рука, державшая пистолет, упала вдоль тела. Оружие выскользнуло, Дима яростно стиснул зубы, зажмурив на миг глаза.