— Джерри, погоди, потерпи… Сейчас врач приедет, — она обняла его сзади за плечи и заметила: тонкая кожа митенок оплавилась, а на пальцах образовались волдыри.

— Джерри, что у тебя с руками? Дай я посмотрю, — попыталась Фэр воззвать к голосу его разума.

— Не хочу…

Оставив упрямца одного, Фернанда кинулась к автомобилю. Пошарила в бардачке. Найдя салфетку для протирания стекол и вспомнив, в какие заросли Амадо бросил перцовку, отправилась её искать.

Нашла быстро. Оказался это не баллончик, а стеклянный флакон с распылителем. Обмотав его салфеткой, Фэр понюхала крышку. Нет запаха. Может, яд? Есть яды, которые разбрызгивают в воздух, и люди, вдохнув их, умирают. Вдруг и Джерри умрёт?

Вскоре прибыли копы и доктор Гильермо с медбратьями. Фернанда, рассказав что случилось, отдала комиссару флакон. Джерри же госпитализировали. Доктор нашёл на его лице и руках химические ожоги — предположительно кислотой.

— Комиссар, какого дьявола вы выпустили этого типа? Чтобы он гулял по улицам и обливал людей кислотой? Вы болван! — во всеуслышание разнесла Фэр комиссара. Прыгнув в Феррари (права у неё были с собой), она уехала вслед за скорой.

Тщетно потратив два часа, Джерри она так не увидела — он отказался с ней встречаться. Вот свинство! Клялся в любви, а сам гонит, как бродячую собаку. Увещевания доктора Гильермо на Фэр не действовали. Включив любимый «режим дуры», она гремела на всю клинику, называя Джерри эгоистом, что думает лишь о себе.

— Может, вы уймётесь?! — раздражённо шикнул доктор Гильермо. — Это больница, а не стадион. И зачем Херман с вами связался? Это вы, вы эгоистка!

— Не смейте со мной разговаривать в таком тоне! — зашлась в гневе Фернанда. Всего-то докторишка, а стыдит её, будто он английский лорд. Ишь, король всей медицины!

— Заткнитесь, наконец, и послушайте меня, а не себя, — доктор, ещё понизив голос, зашипел, как гашёная известь — медперсонал уже оглядывался на них. — Прекратите думать только о себе. Сейчас вы Херману ничем не поможете. Идите домой и успокойтесь. Придёте завтра. И, надеюсь, у вас хватит совести не закатывать истерики. Ему нужна любовь и поддержка, а не скандалы и упрёки.

— А как он, можно узнать? — Фэр была взвинчена и хотела врача пнуть. Взялся учить её, как общаться с Джерри!

— Дело серьёзное, — глубоко вздохнул доктор. — Ожоги лица, шеи и рук электролитом — разбавленной серной кислотой. При разбавлении водой серная кислота разбрызгивается, и ожог охватывает большую площадь, чем когда кислота концентрированная. Преступник специально брызгал из распылителя. Но зрение не пострадало — его спасли очки. И хорошо, что вы позвонили в клинику сразу. При химических ожогах медлительность чревата.

— Э-э-э… а он выздоровеет? — спросила Фэр мрачно. — Ну, я имею ввиду, шрамы останутся?

— Это пока неясно. По виду ожог неглубокий, Херман хорошо среагировал и увернулся. И много кислоты попало на перчатки, что замечательно. Пострадало где-то пятнадцать процентов кожи. Да и первая помощь была оказана своевременно. Случай не самый тяжёлый, — успокоил доктор. Гнев его утих и тон смягчился. — У Хермана больше психологического шока, чем физических увечий. Он слегка помешан на внешности. Преступник знал куда бить. На прежней моей работе в «Центре эстетической медицины» я встречал случаи, где ожоги составляли пятьдесят и шестьдесят процентов. Вот где страшно! А тут прогноз благоприятен. Но есть одно но. У Хермана плохая регенерация и неизвестно, как поступит его организм. Ведь болезнь никуда не делась, мы лишь остановили её течение, убрав визуальные проблемы. Надо ждать. После ожога кислотой на эпидермисе образуется струп — корочка. Она предотвращает проникновение инфекции в глубокие слои кожи. Останутся шрамы или нет, будет ясно, когда этот струп отойдёт. У здорового человека оно занимает две-три недели. Ничего отдирать нельзя, иначе лицо превратится в месиво. Но образуется ли струп у Хермана — вопрос. У него это может занять и несколько месяцев, но мы ускорим процесс медикаментозно.

Фэр ушла в растрёпанных чувствах. Она злилась на Амадо за его выходку. Злилась и на Джерри. Он печётся о внешности, будто она хрустальная. Совсем ополоумел и боится, что Фернанда увидит его некрасивым. А если ожог будет иметь последствия, это может закончить его карьеру.

Фэр мало представляла масштабы катастрофы, но читала о подобном. Знаменитости, именно красивые люди, нередко подвергаются кислотным атакам от сумасшедших фанатов или ревнивых возлюбленных. И они становятся инвалидами и затворниками, так изуродованы, что на улицу выйти не могут. Даже пластические операции не дают результата.

Пока Фернанда ехала до Пуэрто Мадеро, вспомнила ночной кошмар. Неужели Джерри станет монстром и в реале? Чудовищем без лица… Но она любит красивых мужчин. И ещё больше — себя. Как жить с изуродованным человеком, ласкать его, спать с ним? Нет, она не хочет ломать себе жизнь. Да и отношения Джерри с Тобиасом её убивали.

Фэр припарковала Феррари у небоскрёба. Помахав рукой сеньору Феликсу, забрала «Дьявола» и рванула в комиссариат — выяснить нашли Амадо или нет.

Новости были хорошие. Амадо задержали. Он никуда и не убегал — сидел в одном из кафе Реколеты. С аппетитом уплетая говяжью отбивную, он выпучил глаза, увидев полицейских. А в комиссариате орал так, будто его пытали раскалённым утюгом. Обвинял копов в беспределе и грозился пожаловаться в вышестоящие органы. Но, вкурив, что есть свидетель — Фернанда — сменил тактику, изобразив потерю памяти.