— Какие хорошенькие! — радостный Карит тянется к ним, сначала к личикам, но потом меняет направление на ножки, гладит по коленям, ниже, берёт за пальчики. — Ну, привет, я ваш дедушка.

Благоразумно руки внизу и держит: малыши с непривычки укусить могут. Хотя пока лишь наблюдают с неподдельным интересом, то и дело поглядывая на меня и Элора. От переизбытка чувств на скулах и плечиках то и дело выступают и исчезают чёрные чешуйки.

Слишком много эмоций: умиления, изумления. Они почти ослепляют. Я снижаю своё восприятие, отгораживаюсь от окружающих привычными барьерами, но не до конца — наслаждаюсь их эмоциями. Даже довольно жёсткую по моему восприятию Ланабет трогают наши мальчики, она улыбается им. Это замечательно, ведь на неё с Каритом придётся их оставлять, и тут важно хорошее отношение.

Умиление Видара… оно есть, но не слишком глубокое, и Ринарр с Эйрраном ему нравятся довольно спокойно. Судя по тому, что Видар оставил сына, когда тот только обзавёлся Элором, и не пытался увидеться с внуками, Видар… к детям относится весьма сдержанно. Возможно, нежелание избранной быть с ним и вынашивать его ребёнка так сказалось на его восприятии детей. А вот его демонесса фонтанирует искренним восторгом. Глаза горят, улыбка с лица не сходит.

— Какие милашки, — она тоже благоразумно теребит пальчики на ногах.

Но маленькие ручонки тянутся к рогам, и демонесса наклоняется, позволяя себя трогать.

Эта уступка приостанавливает дальнейшее знакомство родственников с Ринарром и Эйрраном: рога оказывают слишком уж необычным и новым, в малышах пробуждается бурный интерес. Ну, и желание оторвать такие блестящие прекрасные штуки тоже.

Демонесса держит голову склонённой, пока её тянут то в одну, то в другую сторону, что её только больше веселит и умиляет. От натуги Ринарр и Эйрран аж раскраснелись и пыхтят, но рога никак не отрываются.

— Ну всё, достаточно, — Элор сжаливается над демонессой, хотя та совсем не против такого обращения.

Отцепив ладошку Ринарра от рога, Элор вкладывает в загребущие пальчики прядь своих волос, то же самое приходится и мне повторить с Эйрраном и выпущенной из причёски прядью. И ещё сверху добавить небольшое ментальное успокоение, потому что наши волосы, при всей их привлекательности, не идут ни в какое сравнение с новизной рогов.

С улыбкой оглядываясь, демонесса уступает место передо мной и Элором Ранжеру. Тот просто улыбается, просто обнимает нас с искренней радостью. Похлопывает Элора по плечу:

— Поздравляю.

За ним подходит Арендар. Нашим детишкам он тоже рад, но, жаль, уже опытный родитель, руки к лицам не суёт, чтобы не цапнули.

— Очень рад за вас, — Арендар умолкает. В его эмоциях, пропускаемых щитом правителей, помимо умиления сквозит некоторое смущение. — Элор, ты, конечно, долго ждал, зато сразу двое. Будет кого пощекотать.

Улыбнувшись, Арендар шагает в сторону, уступая место Линарэну. Но тот, не обращая на нас внимания, что-то изучает в демонской пластинке.

— Кхм! — намекающе-громко кашляет император Карит.

Это не срабатывает. Зато пущенный Арендаром камешек, попавший в спящего на поясе Линарэна паука, заставляет отвлечься.

— А? — растерянно выдаёт Линарэн, оглядывает на остальных. Задумавшись на миг, он подступает ближе. Натягивает гогглы на глаза. — Эм…

У него единственного щит правителей не настроен на пропуск всех эмоций. Похоже, остальные подготовилась к встрече с семейной менталисткой, чтобы не обижать меня недоверием, а Линарэну все эти расшаркивания традиционно безразличны.

Но самые яркие эмоции сейчас у Ринарра и Эйррана: гогглы их очень и очень поражают блеском и необычностью: все эти заклёпочки и отражающие свет восходящего солнца линзы.