Мужик лишь головой качал. Сегодня он не встретил по пути подходящую бабенку, потому вернулся один. А если б нашел? Как объяснил бы ей проживание этой?

— Садись к столу. Давай поужинаем, — услышал негромкое.

— Как хоть зовут тебя? — спросил бабу.

— Люба…

— Вот это да! Сама любовь ко мне пожаловала, а я ни сном, ни духом, — присел к столу. — Ну, только врубись! Ни на какую похлебку и постирушку не променяю свою волю! Навек, до самого погоста, в холостяках застрял. И ежели вздумала меня схомутать, ни хрена у тебя не выйдет! Так и заруби у себя где хочешь. Поняла? — глянул на бабу искоса.

— Не боись! Не нужен мне мужик! Нажилась в замужестве до тошнотиков. Нынче колом в жены не загонишь. Все вы одинаковы! А потому, никому нет веры моей, — усмехалась Люба, поставив перед Серегой хлеб.

Мужик ел молча. Давно отвык от чужого внимания и заботы. Потому непривычно дергался от поданной ложки, стакана чая.

Он диковато озирался на бабу, какая даже не пыталась привлечь его внимание к себе, как к женщине. Люба быстро поела, убрала со стола, взялась за стирку. Баба не пыталась вызвать Серегу на разговор. И на его вопросы отвечала скупо, коротко.

«Совсем замороченная!» — подумал мужик о Любе и, вопреки недавнему желанию сходить в парк, подышать воздухом, завалился на кровать, обдумывая свое смешное нынешнее положение.

Серега и раньше жил не лучше. Оставшись совсем один после смерти матери, он вскоре женился. Тогда ему едва исполнилось восемнадцать лет. Ей — двадцать пять. Щекастая, большегрудая девка занимала собой половину дома. Проскочить мимо нее в двери, не помяв ребра, Сереге не удавалось. То в сиськах запутается, то в ее заднице застрянет, то в подмышке заблудится, и Верка, вытащив его полуживого, всегда называла мужа задохликом, мышонком, зябликом.

Она была полнокровной деревенской девахой и с состраданием смотрела на Серегу. Нет, Верка не любила его. Просто пришла ее пора стать бабой. В деревне таких — хоть косой коси. А вот парней недоставало. Те, какие были, возвращались из армии уже с женами, либо уходили в город — там создавали семьи. Те, какие оставались в деревне, выбирали девок с хорошим приданым. У Верки ничего особого не имелось, и женихи со сватами проходили мимо их подворья, потому засиделась в старых девах. Таких в деревне тоже хватало. И уж совсем было забросила мечту о замужестве, как под вечер к ней нагрянули сваты.

Когда Верка впервые увидела Серегу, ей стало и смешно, и горько.

— Не-е! За такого — ни в жисть! У него сопли до колен! Сам совсем зеленый! Пока дозреет до мужика, я вовсе состарюсь, а он по соседкам блукать будет.

— Это хорошо, что он слабей тебя! В руках сумеешь удержать. Да и слушаться станет. Поначалу от страха, потом слюбитесь. Дети и не такое сглаживали. К тому ж у него дом в городе, хозяйкой в нем станешь. Соглашайся, дура! Другого не будет! Радуйся хоть этому! Ты — не единственная в свете. Откажешь, пойдем к соседям. У них — двое переспели. Не то любую, обеих отдадут. И ковыряться не станут. А ты останешься одна, как муха на куче! В своей деревне твои ровесники все женатые. Ждать уже некого. Соглашайся. Вначале стерпитесь, потом слюбитесь. Все так живем, — уговаривали сваты.

Сергей, увидев Верку, весь съежился. Ему сразу стало холодно. Захотелось поскорей уйти отсюда, чтобы не видеть эту громоздкую мясистую девку.

— Господи! Что я с нею стану делать? Неужель с такою всю жизнь жить? — дрожал от ужаса, глядя на ее могучее тело.

— Вот чудак! Тебе же хозяйка в дом нужна, а не сикуха! Эта все умеет, все знает. При ней и ты, и дом будете в порядке. А и дети родятся крепкими. Года не минет, как лучше Верки для тебя никого во всем свете не будет.

— Она же старая! — упирался Серега.

— Да ты что, чумной? Она ж как яблочко антоновское. От времени вкусней и краше делается! Этой девке цены нет. Ее в поле заместо коня можно пользовать! Она сама — гору своротит.

— Серега! Послушай меня! На ней, коль припрет, с лесу дрова привезти можно. Запряг в сани и погоняй, вместо кобылы!