Лизель положила сумочку на журнальный столик и сбросила на кресло пальто.

– Ну, это вряд ли. У бога-Отца есть собственные дети.

Решив, что шутка стала затягиваться, я собиралась спросить, где она была, но в гостиную ворвалась Мария, и принялась собирать разбросанные Лиз вещи, попутно жалуясь на погоду и ломоту в коленях.

– Ты младше меня! – проворчала Лизель. – И я много раз предлагала заняться йогой, пока твоя задница еще проходила в дверь студии!

– Я – женщина, – тем же тоном ответила домоправительница. – У женщин должны быть бедра, даже у молодых!

Они привычно расхохотались, глядя друг другу в глаза, как делают люди, чьи шутки понятны лишь им двоим.

– Скажи, пожалуйста, чтоб мне заварили чаю, – сказала Лизель.

И села, явно собираясь продолжить.

– Ребята сейчас пытаются выиграть грант, – сказала она, окинув взглядом маленький столик, уставленный красками. – Поскольку Филипп так и не обзавелся прислугой, ему нужна помощь. Раньше быт устраивала Марита. Но она сильно простудилась на похоронах, поэтому делегировала «Алексе».

Я не сразу поняла о ком речь, но быстро вспомнила, что так Элизабет окрестила Селесту. По большей части из-за манеры Мариты обращаться к ней по имени, очень четкими рублеными фразами, на которые Селеста отвечала певучим, хорошо поставленным голосом.

– Это та пигалица, что у нее работает?

Негромко звякнула чашка, которую Мария поставила на журнальный столик.

– Не знаю, как графиня решилась ее нанять?

– А что с ней не так?

– Она кружит вокруг твоего Филиппа! – без обиняков отозвалась докладчица и села на диванчик, рядом с Элизабет. – Вот попомни мое слово, ты доиграешься. Ты не всегда будешь молода, а таких мужчин на свете не так уж много!

Сморщив лоб, Маркус молча смешивал на палитре краски.

– Так мальчики помирились? – он всегда узнавал новости последним.

– Да. Но пока что не афишируют. Видимо, так лучше для дела.

– Не ожидал.

– Я думал, Филипп никогда не простит ему то, что ты наврала, будто собираешься свести их с Вереной.