Глава 11
Краска ударяет мне в лицо, в висках начинает стучать.
— Не подумай, что я тебя обвиняю. Сам хорош был… Сам предложил… Мы были молодые, глупые, пьяные… Но я тогда понял: может случиться, что угодно. А терять тебя не хотел. Вот и посадил дома.
— Ром, давай не будем, — вклиниваюсь я. Понимаю, что он, скорее всего, даже не вспомнит об этом разговоре, когда протрезвеет, но все равно не хочу об этом думать. И эти откровения только выматывают душу.
— Давай, — он послушно кивает. — Давай будем делать вид, что все у нас хорошо. Когда на самом деле, ничего хорошего.
— Это не правда.
— Правда. Ну еще ничего, конечно… Будет хуже. Наверняка будет.
Он закрывает глаза и быстро вырубается, начинает похрапывать. Аккуратно вытаскиваю свою руку из его и иду в ванную. Умываюсь холодной водой, хлопаю по щекам. Косметика размазывается. Но уже плевать. Никакой романтической встречи не выйдет.
Я вдруг осознаю, что все эти годы та ночь втроем довлела над Ромой. Он меня любит, он боялся потерять, боялся, что уведут.
Конечно, у него появились к этому причины. Я ведь ему изменила.
Смотрю в зеркало, а перед глазами встает та сцена: Ромка вырубился, а я с Тимуром. Грубый, подавляющий секс. Который заводит настолько, что я прошу еще и еще.
Зажмуриваюсь, трясу головой. Первое время я не могла отделаться от тех ощущений, когда ложилась с Ромой. У нас никогда не было так остро, так горячо. Потом я узнала о беременности, секс нам запретили, была вероятность выкидыша.
Мы поженились, переехали в Москву. Родился сын, назвали его в честь Роминого отца — Георгием. Материнство, постоянная усталость делали свое дело — мне было не до секса, и даже когда он случался, я только думала о том, чтобы все поскорее закончилось.
Рома, если сначала пытался меня как-то удовлетворить, то потом сосредоточился на своих потребностях. Мы стали отдаляться. Сразу. Как ни прискорбно это осознавать. Я старалась быть хорошей женой — в быту, на людях, где угодно — только не в постели. Потом Гоша подрос, я вышла на работу. И мы с Ромой отдалились совсем.
Но это, конечно, не значит, что он ничего не чувствовал. Все это время он переживал. И сейчас переживает.
— Не будет хуже, — качаю головой, глядя на свое отражение. — Не будет.
Как же я ошибаюсь тогда, я даже не догадываюсь.
Утром Ромка, как и следовало ожидать, о своих ночных откровениях не помнит. Встает взлохмаченный, с опухшим лицом, я как раз завтракаю в кухне, когда он шлепает в ванную, ероша волосы.
— Пора стричься, — слышу его бормотание. — Черт, как башка-то болит.
Пока он принимает душ, варю кофе, жарю яичницу, быстро сервирую стол. Рядом ставлю стакан воды и обезболивающее.