Я едва могла дышать от ужаса. И почти не могла двигаться, чувствуя, как его руки задирают платье, как много, горячо у него в ширинке.
Восемь лет назад я в отчаянии вцепилась в его руки: «Нет! Миша, пожалуйста, не надо! Я не хочу! Не могу! Я не готова!»
— Ты никогда не будешь готова, — швырнул он меня на кровать. — Да мне это и без надобности.
Я больно ударилась бедром, скорчилась, застонала. Но ему было всё равно…
Я словно переживала тот кошмар заново.
Вот только я уже была другой.
— Может, всё же на кровать? — спросила я.
Мои руки проворно расстёгивали ремень на его брюках.
Меня трясло от страха, но сейчас больше всего я боялась, что он скажет: «А здесь тебе чем не нравится?» или потащит меня не в спальню, а в гостиную. А мне обязательно надо в спальню. И так, чтобы я могла дотянуться до тумбочки.
— Подожди, подожди, — выскользнула я.
— Да какого чёрта! — заорал он.
Его огромный багровый член, налитый кровью, уже торчал из ширинки, поблёскивая на головке смазкой.
— Только не говори, что ты опять не можешь, — наступал он.
— Я могу, могу, — тяжело дышала я. И от двери спальни пятилась к кровати.
Прошлый раз я смотрела на его лицо, перекошенное от ярости. Стараясь заглянуть в глаза, словно у дикого зверя, затянутые пеленой жажды, азарта, похоти. И от ужаса не понимала, что говорю.
Я умоляла его этого не делать. Упрашивала. Заклинала. Плакала. А он ударил меня наотмашь по лицу, чтобы я заткнулась. И я заткнулась, а он навалился сверху.
Сейчас я смотрела на его член. Моя бабушка, наверное, сказала бы: таким только груши околачивать. Тяжёлый, толстый… Прошлый раз он разорвал меня им в кровь, она залила всю кровать, но ему было плевать. Я кричала от боли и ужаса, но он затыкал мне рот рукой и… трахал, трахал, трахал.
Он насиловал меня долго, бесконечно долго, насиловал и слегка душил, так, по крайней мере, мне казалось. Так долго, что у меня не осталось сил сопротивляться. Я просто хотела, чтобы всё это закончилось.
Но куда тяжелее разрывов, ссадин, синяков и ушибов были травмы не физические — душевные.
Я ему доверяла. Я его любила. А он меня предал. И на всю жизнь оставил калекой.