— Они очень мило поздравляли меня со всеми наградами. Это же функционеры. Некоторые и не читали меня. Знали только, что я там чего-то не то написал.
Как теперь не вспомнить, почти 20 лет спустя после той беседы, оправдывающегося по российскому телевидению Лукашенко: «Да я сам в детстве воспитывался на стихах Быкова».
Василь Владимирович не написал ни одной стихотворной строки, даже в детстве. Великий прозаик ─ весь мир знает, один президент Белоруссии не в курсе.
Мы о многом говорили с Быковым: о пьянстве, воровстве ─ от мелких несунов до государственных аферистов, о бюрократии, о чиновничестве, которое вознеслось как никогда, о приписках, о рабской психологии людей, о смещении и подмене ценностей, наконец, о правде, которая, какой бы она ни была, должна касаться всего и всех, она должна быть на первом месте, особенно в общении руководства с народом. Беседа так и была озаглавлена «Правды было бы погуще».
С той беседы что сегодня изменилось?
Перестройка перестройкой, а материал «Известия» публиковать не решились. Большой беды не было: Василь Быков в эту пору был в силе, в полном покое, от него на время отстали, никакая газетная поддержка ему не была нужна (потому, наверное, мы и говорили на грани риска). Беседу опубликовал журнал «Дружба народов».
В девяностые годы Василь Быков продолжал присутствовать на страницах «Известий» ─ и один, и с единомышленниками. Вот письмо деятелей культуры, в числе которых и он, ─ озаглавлено «Наша демократия слаба, реформы тяжелы, а в умах ─ хаос».
Быкову ─ 70 лет. За три недели до юбилея исполком Содружества союзов писателей (ССП) направил в МИД официальное представление на награждение юбиляра орденом «Дружбы народов». МИД России в угоду МИДу Белоруссии отказался рассматривать вопрос о награждении ─ «Известия» откликаются резкой публикацией. Ельцин затем издает указ о награждении ─ «Известия» снова отзываются.
Снова у него юбилей ─ уже 75: снимок, биография, статья «Кто устоял в сей жизни трудной…».
Не верь. Не бойся. Не проси
Формально никто не изгонял Василя из Белоруссии. И Лукашенко никаких видимых акций не устраивал. Просто всем, и не только в Белоруссии, была известна крайняя неприязнь, если хотите ─ враждебность президента к писателю. Разве этого мало для прислуги? Как сказал когда-то с иронией мой коллега: «То, что Главный не любит, мы ненавидим».
─ Мои телефоны прослушиваются, мои письма прочитываются. Меня окружили. Снова пошла оголтелая газетная травля.
Спрашиваю о московских друзьях, есть ли они. Да, конечно. Сразу же называет человека самого близкого ─ Лазаря Лазарева, главного редактора журнала «Вопросы литературы». Тоже фронтовик, тоже был тяжело ранен.
─ А как же вы переписываетесь с московскими друзьями, ведь они тоже подставляются?
─ Нет. Я оставляю им другие, условленные адреса, через которые идет взаимная переписка.
Нет, никто не изгонял Быкова. Он уехал сам.
Эти шесть лет ─ Финляндия, Германия, Чехия, мы очень редко говорили по телефону, зато при каждом удобном случае передавали друг другу приветы через знакомых.
После двух лет пребывания в Финляндии (по приглашению ПЕН-центра) Быков вернулся в Белоруссию и был встречен дикой яростью ─ развязные телешоу, ушаты газетной грязи.
Новый век, другие «Известия» ─ частное издание. И вот 26 января 2000 года «Известия» посвящают Василю первую полосу. Одна из самых мощных полос на моей многолетней памяти. Огромный портрет горестного Быкова, подпирающего рукой лоб. Огромными же буквами заголовок: «Не верь. Не бойся. Не проси». Подзаголовок: «Приютит ли Россия Василя Быкова». Передовая, как прежде говорили, статья секретаря Союза писателей Москвы Валентина Оскоцкого. Строки отчаяния:
«Почему бы правительству ли Москвы, президентской ли администрации не пригласить писателя, перешагнувшего 75-летний рубеж, в Россию на постоянное или временное ─ сам решит ─ жительство? Это дало бы ему возможность работать без избыточных волнений и нервных встрясок, каких и без того хватало на его неспокойном веку.