– Кто тебе дал такой приказ?
– Этого я тебе сказать не могу. Но твое имя также было в этом списке. Как и твоего отца. Его я оставил на десерт, но…Упустил. Увы… А твоя сестра… Я бы убил ее, как только ваш отец перестал прикидываться мертвым, – устало произносит Юрий. Он тяжело сглатывает, глаза закрываются. – Если этого не сделаю я, придут другие.
– Ты проводник? – спрашиваю я. Юрий лишь мотает головой. – Но между мирами можешь ходить?
Юрий снова мотает головой. Из его глаза по вискам катятся слезы. Сомневаюсь, что они имеют отношение к раскаянью. Скорее всего, так странно действует препарат.
– А теперь садись и пиши имена всех тех, кого ты убил, – сурово произношу я.
Юрий достает бумагу и начинает писать. Он иногда вздрагивает, по его телу пробегают судороги. Его это пугает, и он замирает, перестает писать, прислушиваясь к себе. Облегченно вздыхает и продолжает снова водить ручкой по бумаге. За окном темнеет. Мне хочется есть и спать. От тяжести пистолета болит запястье.
– Все, кого вспомнил, – говорит Юрий, придвигая ко мне три исписанных мелким почерком листа.
Подхожу к столу и, взяв исписанный лист бумаги, пробегаю по нему глазами. Надо же! Я там тоже упомянута. Убита и похоронена в лесу, но места Юрий не помнит. Как мило. Еще раз его перечитываю. Девяносто семь имен. Девяносто семь. Я знала, что жертв много, но не думала, что столько. У меня это не укладывается в голове.
– И зачем тебе это? Тем, кто в этом списке, ты уже не поможешь.
– Но для их близких истории будут завершены, – холодно говорю я. – Вергилий!
Брюнет тут же открывает дверь и входит в кабинет. Юрий устало смотрит на него и потирает пальцами виски.
– Ты передумала? – спрашивает Вергилий, и незажженная сигарета пляшет у него на губах.
– Мы едем на Федоровские конюшни, – говорю я. – Скажи Рику, чтобы подогнал машину, и надень на эту тварь наручники.
Под дулом пистолета Юрий соглашается показать тайный вход на Федоровские конюшни. В пустом сарае, в окна которого задувает ветер, в полу под старыми телегами есть люк, который ведет вниз. Именно там он держал меня после похищения.
– Когда хозяин все бросил и уехал, – говорит Юрий. – Я понял, что для меня это идеальное убежище, и перестроил все по своему вкусу.
– Это единственное место, где ты развлекался? – спрашивает Вергилий, ведущий Юрия, как арестанта.
– Нет, конечно. Но основным я его назвать могу, – довольно отвечает Юрий.
– Дан, ты уверена, что тебе надо спускаться? – тревожно спрашивает Вергилий. Рик стоит в дверном проеме и оглядывается по сторонам. Как всегда, ищет подвох.
– Да, – коротко отвечаю я, поднимая люк.
Я словно окунаюсь в прошлое. Знакомые запахи, низкий потолок. Страх, что сжимает горло. Увидев девушку, лежащую на опилках, я боюсь потерять сознание. В глазах темнеет, но Рик успевает подхватить меня. Юрий снисходительно усмехается. На свинцовых ногах подхожу к пленнице и склоняюсь над ней. Девушке не больше двадцати, у нее длинные светлые волосы и худое лицо, покрытое синяками и ссадинами. Над пупком замечаю метку. Она блеклая, едва заметная. Но эта девочка – одна из нас. Проводник. Беру ее за руку и нащупываю слабый пульс. Теперь я понимаю, почему на жертвах Юрия не было кожи и они были расчленены. Он скрывал то, кем были эти девушки.