– Нет, мы при эвакуации наткнулись на зондеркоманду 4а айнзацгруппы С, – я понизил голос. – Удалось уничтожить противника и захватить ценные документы, немецкие деньги.
– Та-ак! – генерал огляделся, кивнул майору: – Евгений Петрович, займи бойцов делом. А вы… где эти секретные документы?
– Там, – я махнул рукой в сторону выхода. – С погибшим особистом остались. Его бы похоронить надо. Буряков его фамилия. Он нас и вез в Киев, в управление контрразведки.
– Товарищ генерал, – майор подскочил к Кирпонос. – Я вызвал машину из штаба, через час будет.
Обстрел укрепрайона закончился, пыль осела на пол. Мы вышли из ДОТа, вдохнули чистый воздух. Вокруг вновь кипела жизнь – шли беженцы, красноармейцы поправляли окопы. Солнце уже взобралось в зенит и начало крепко припекать.
БА 10 догорел, лишь мотор продолжал вяло чадил.
Мы подошли ближе, увидели накрытые плащ-палатками тела водителя, адъютанта, Бурякова… Всего одиннадцать трупов. Кто-то из солдат уже начал рыть могилы.
Я нашел рядом с особистом документы, портфель с рейсмарками. Показал генералу. Тот неверяще ощупал пачки денег, покачал головой и забрал у меня портфель.
– Надо в Москву телеграфировать, – Кирпонос задумался. – Поедете в Киев вместе со мной, там в штабе округа решим, что делать.
Я вытащил из вещмешка Бурякова знамя 65-го ОМИБа. Продемонстрировал его генералу.
– А вот за это будет отдельная благодарность в приказе. Пока знамя есть – батальон не погиб. Сформируем его заново.
Глава 17
Генерал замолчал, а я отошел немного. Ситуация не совсем понятная. С одной стороны – хорошо, что Кирпонос этим орденом и своим вниманием вытащил на свет божий Петю Соловьева и еще раз ткнул пальцем, мол, видите, это и есть означенный лейтенант. А с другой – лишнее внимание. Чует мое сердце, что тут уже не Буряков какой-нибудь может начать разбираться, а кто покруче. Как там писал этот мужик, что в стихах рассказал про шибко грамотного парня и то, как ему укорот сделали: «Ах, от господ подалей, у них беды себе на всякий час готовь». Сегодня генерал орден с барского плеча жалует, а завтра сапоги не так блестят – и к стенке Петю. Ладно, что сделано, то сделано. Это как в реку прыгнуть. Пока еще в воздухе лечу, но скоро узнаю, насколько холодна водица.
– Давай, успокойся, не дергай лапой, сейчас я тебе помогу, – услышал я откуда-то сбоку Веру. – Вот так, потерпи, готово!
Я оглянулся на голос. Моя жена (даже думать приятно такое!) обнимала за шею дворняжку, которая перед этим навела шороху в доте. Кто-то успел ее поймать и даже соорудить поводок из куска веревки. В ответ на мой молчаливый вопрос она объяснила:
– Заноза в лапе застряла, вот она и беспокоилась.
– Он, – поправил я. – Мне отсюда очень хорошо видно. Отпусти пса, небось, хозяева обыскались уже.
– Нет у него хозяев, второй день здесь бегает, – сказал стоящий чуть в стороне сержант, пытаясь отряхнуть гимнастерку. – А тут ему не место, сами видите, что творится.
– Петя, давай его с собой возьмем, смотри, какой он хороший, – вдруг сказала рыжая, так и не отпустившая пса.
– Верочка, сама подумай, куда нам его брать, – тихо ответил ей я, подходя поближе. – Мы сами еще не знаем, что с нами будет, где ночевать сегодня и что есть. Голову включи: война кругом, не до собачки.