Корреспондент сел впереди, а мы втроем – сзади. Вера посередине, а мы с Михаилом Петровичем по бокам. Возражений он не слушал, махнул рукой, буркнул «Отставить разговорчики» и, прикрыв глаза, откинулся на спинку.

– Товарищ генерал-полковник, можете ответить на пару вопросов для нашей газеты? – газетчик решил воспользоваться моментом. Не каждый день корреспондент сидит рядом с комфронтом, это понятно.

– Завтра в политотдел зайдешь, там расскажут, что тебе знать положено, – не открывая глаз, буркнул Кирпонос. – Не до тебя сейчас. Вон, у Соловьева спроси, он про подвиг танкистов расскажет.

Я посмотрел на Михаила Петровича. Тот кивнул, мол, давай, Петя, отрабатывай номер. Ну и рассказал. Историю я уже повторял не раз, так что уже понимал, что говорить, а о чем молчать. Газетчик строчил себе в блокнот как швейная машинка, время от времени прерывая меня уточняющими вопросами.

За дорогой я не наблюдал, занятый разговором. Да и на что там смотреть? Обычные села, я их, наверное, тысячи повидал. А вскорости и пригороды Киева потянулись. Еще каких-то минут десять, КПП на въезде в город – и мы на месте.

– Что сидим? Выходим, – скомандовал Кирпонос, когда машина остановилась во дворе дома 6 по улице Героев Стратосферы. – Спасибо за помощь, – бросил он замолчавшему газетчику.

Мы быстро достали свои вещи и притихшего Пирата из багажника. К генералу тут же подбежал дежурный, целый полковник, начал доклад, но комфронта оборвал его, бросив «Потом». Подумав немного, он добавил:

– Так, Хуснутдинов, вот это старший лейтенант Соловьев, устройте его. Будет моим адъютантом взамен Харченко. – увидев мою ошарашенную физиономию, он продолжил, обращаясь уже ко мне: – Завтра к семи чтобы здесь был. Знаю, что служба для тебя неизвестная, обтешешься, подскажут. Вера Андреевна – в распоряжение начальника медслужбы.

– Есть прибыть к семи утра на службу, – ответил я. Без особой радости, но мнение подчиненного начальника особо не интересует никогда.

– Документы немецкие, марки и знамя сдашь полковнику Хуснутдинову, – добавил Кирпонос и зашел в здание штаба, не оборачиваясь.

Видно было, что управление фронта только начало переезд: народ метушился как в муравейнике, казалось, что все вместе куда-то шли и что-то несли. Разобраться с первого взгляда, где тут и что, вряд ли кто со стороны смог бы.

Полковник отвел меня в особый отдел, где местные шустро приняли и немецкую добычу, и знамя. После этого Хуснутдинов вспомнил, что хороший командир тот, у которого всё делают подчиненные, а он только принимает доклады, и передал нас технику-интенданту второго ранга Марченко. Вот тот и занялся нами. И обмундирование новое выдали без проволочек, и покормили нас от пуза, и Веру чуть не за руку в медуправление сопроводил. А в конце, когда казалось, что все плюшки от жизни уже получены, он отвел нас в новенькую пятиэтажку, всего в каких-то паре сотен метров от штаба, на том же шоссе Героев Стратосферы, где выдал ключи от двухкомнатной квартиры на втором этаже.

– Вот тут и будете пока жить, – сказал интендант, передавая мне ключи. – Вода пока есть, керосин…, - он заглянул в бидон, – тоже есть. Продуктовый паек завтра получите уже.

– А кто здесь…, - начала спрашивать молчавшая до этого момента Вера.

– Так-то эта квартира для прикомандированных специалистов у нас числится, но жить будете вы. Всё-таки на этой должности, – он замолчал, давая понять, что должность непростая и мы, если еще не прониклись, то как раз сейчас время это сделать, – надо и жить недалеко, и быть отдохнувшим, потому что с командующим иной раз приходится… Ладно, разболтался я что-то, – Марченко почесал Пирата за ухом. – Телефон сегодня подключат, – он кивнул на массивный аппарат, занимавший чуть ли не всю тумбочку в прихожей, небрежно козырнул и ушел.

Мы с Верой стояли и смотрели в дверной проем долго, наверное, несколько минут. И только после этого моя жена аккуратно закрыла замок на два оборота ключа и подошла ко мне. Мы обнялись и она тихо сказала на ухо, будто боялась, что кто-то нас может услышать:

– Ну мы и попали, Соловьев. Сто лет бы не видела такого счастья. Но я с тобой теперь до конца, ни за что не брошу. Даже не надейся.

Из длинного коридора сначала открывалась дверь на кухню, небольшую, там только что и уместился стол, рядом тумбочка, застеленная клеенкой, на которой стоял небрежно вычищенный примус, а возле него здоровенный полуведерный чайник с немного помятым боком. Под окном маячил пятилитровый бидон, издававший запах керосина. Заглянул – внутри плюхалось литра полтора беловатого керосина. По другой стороне стоял буфет, в котором нашлось две глубоких суповых тарелки и одна мелкая. В выщербленном стакане торчал кулечек, свернутый из газеты. Оказалось – чай, горсти три. Живем. Еще в одном стакане было немного соли. Целое богатство по нынешним временам. Рядом с буфетом торчала эмалированная раковина. Открыл кран – вода и вправду текла, напор не очень большой, но сгодится.

Подошел Пират, вопросительно повилял хвостом. Я взял одну из тарелок, налил воды. Пес с удовольствием начал лакать.

В тумбочке под примусом нашелся чугунок и здоровенная эмалированная миска, совсем новая. Видать, командированные специалисты пользовались только чайником, еду не готовили.