Дивина все ждала, что Маркус бросится за ней и остановит, пока она шла к стоянке отеля, где был припаркован внедорожник. Она не знала, испытала ли облегчение или разочарование, когда этого не произошло. «Немного и того и другого», — подумала Дивина, садясь за руль и заводя машину. Впрочем, возможно, это и к лучшему. Она знала это. От этого легче не стало. Но в ее жизни было очень мало того, что казалось легким.

Хотя Маркус хотел узнать о ней больше из их разговора, в конце концов, она узнала от него больше, чем он от нее. Все, что он узнал, — это то, что она и есть та самая Баша, за которой его послали. Она узнала, что ее сын не был ее сыном, что он был убийцей, и что Абаддон, вероятно, использовал контроль над ее разумом с самого начала, чтобы добиться своего.

Дивина не могла поверить, что она не поняла этого раньше. Теперь, когда Маркус сказал это, это казалось таким очевидным. Ее страх перед дядей был таким сильным и глубоким, почти без сомнений… и так постоянно. Абаддон, должно быть, вбивал это в ее мысли изо дня в день в течение первых десяти лет, а затем усиливал каждый раз, когда она встречалась с ним.

Конечно, тот факт, что он играл на ее собственных страхах, вероятно, помог ему. Она восхищалась и завидовала тем двум бессмертным женщинам, которые предпочли смерть насилию Леониуса. Она даже задавалась вопросом, не было ли это более благородным выбором. В конце концов, они спаслись хотя бы от смерти. Они не должны страдать от боли и унижения, которые он причинил ей и другим. Они были свободны. Их семейная честь в безопасности… В то время как она дрожала, плакала и кричала от боли и ужаса, умоляя его не причинять ей боли, ползая у его ног, как жалкая тварь.

Дивина сердито тряхнув головой, завела двигатель внедорожника. Она занималась этим почти четыре месяца, но потом забеременела, и жизнь стала более сносной… и она выжила. С тех пор она прожила более двух тысяч лет. За эти годы она познакомилась с миллионами людей, некоторые из которых сияли яркими звездами, другие нуждались в небольшом руководстве, чтобы найти этот блеск.

Дивина всю жизнь помогала другим. Могло ли, это компенсировало любой позор, от которого могла пострадать ее семья? И делало ли это ее страдания, по крайней мере, терпимыми?

Ее жизнь была долгой, со многими тихими радостями, моментами удовлетворения или покоя. Они могли быть тихими, скрытыми моментами по сравнению с яркими и пламенными моментами, которые она разделила с Маркусом в эти последние дни, но, тем не менее, это были моменты, и каждый из них происходил вдали от Абаддона. В присутствии Абаддона она не испытала ни секунды покоя или радости. Это была одна из причин, из-за которой она, в конце концов, забрала Дамиана и сбежала от него, и почему она так мало времени проводила с сыном, узнав, что он принял этого человека обратно в свою жизнь.

Теперь Дивина гадала, не ее ли это вина. Может, Дамиан и не был ее ребенком по крови, но она вырастила его, он был ее сыном. И он был милым ребенком. Всегда улыбается, всегда стремится угодить. После того как они покинули Абаддона, Дамиан изменился, стал скрытным и угрюмым.

Сначала Дивина думала, что он просто скучает по этому мужчине и переживет это, а потом она обвинила в этом половое созревание. Все подростки такие, правда?

В двенадцать лет он начал бродить по лесам или городам в зависимости от того, где они жили, и уходил на несколько часов, несмотря на ее уговоры держаться поближе к дому. В шестнадцать он начал исчезать на несколько дней. По возвращении он всегда был вне себя от счастья: смеялся, болтал со скоростью мили в минуту, рассказывал ей о своих приключениях. Тогда она позволила ему это, потому что в то время он считался мужчиной.

Дамиану было восемнадцать, когда он отсутствовал неделю, а не день или два. Обеспокоенная тем, что Люциан, который, как заверил ее Абаддон, все еще искал их, наконец, нашел ее сына, Дивина отправилась на его поиски и нашла его в заброшенной хижине. Он был снаружи, смеялся и болтал у костра с Абаддоном. Теперь она вспомнила, что Абаддон называл его Лео. Она так разозлилась, обнаружив его с мужчиной, что в тот момент забыла об этом.

Дивина пыталась отослать Абаддона, но Дамиан запротестовал. Абаддон был его другом.

— Абаддон нам не друг, — сердито сказала она. — Он был комнатной собачкой Леониуса Ливия.

— Ты имеешь в виду моего отца? — спросил Дамиан.

Дивина просто уставилась на него. Она никогда не рассказывала ему об отце. Как она могла сказать сыну, что ее изнасиловали? Что его отец был тем, кого она ненавидела, кто пытал и насиловал ее месяцами, прежде чем она забеременела? Она не говорила ему об этом раньше и не могла сказать тогда. — Ты достаточно взрослый, чтобы делать то, что хочешь, и жить там, где хочешь сейчас. Но я не желаю иметь ничего общего с этим человеком. Никогда не приводи его ко мне в гости.

Она повернулась и ушла. Дамиан не последовал за ней. А Дивина просто продолжала жить своей жизнью. В течение первых пятидесяти лет он часто навещал ее. Всего через год после этого Дамиан приехал к ней с первым внуком. Когда она спросила, как его зовут, он ответил, что мать не дала ему имени и не хочет мальчика. Она предложила вырастить его, на что, как она подозревала, он рассчитывал в то время.

Дивина назвала мальчика Люком и любила его, как родного. Она была убита горем, когда Дамиан навестил ее на десятый день рождения мальчика и решил, что ему нужен отец и что он должен поехать с ним. Однако она была совершенно опустошена, когда несколько месяцев спустя отправилась навестить Дамиана и мальчика, и узнала, что их лагерь подвергся налету разведчиков Люциана и мальчик не сбежал. Он был мертв.

Ее старые страхи перед семьей немедленно всплыли на поверхность, и на нее накатила первая волна гнева. Люк был только первым из ее внуков, которых вырастила Дивина. Всего за первые два столетия Дамиан привез ей восемь малышей. Она вырастила каждого из них как своего, со всей любовью, которую могла им дать, а затем была вынуждена стоять в стороне, когда ее сын забирал их, чтобы закончить их воспитание сам. Некоторые не стали клыкастыми после того, как покинули ее, что, по словам Абаддона, было нормально. Он утверждал, что некоторые дети таковы, что отсутствие клыков просто не дает о себе знать до наступления половой зрелости.

Конечно, теперь, когда Маркус объяснил ей, что такое нанотехнологии, она поняла, что этого не может быть. Эти мальчики, должно быть, были рождены смертными женщинами. Если позже они не стали клыкастыми, значит, Дамиан пытался обратить их. Теперь она задавалась вопросом, было ли это настоящей причиной их смерти, потому что ни один из внуков, о которых она заботилась, не дожил до совершеннолетия. Каждый из них умер, предположительно убитый шпионами или охотниками Аржено. А потом Дамиан перестал приносить ей детей, которых он породил, утверждая, что она сделала их слабыми.

Как только он перестал приводить ей детей, визиты Дамиана стали более редкими. Несколько столетий она видела его чаще, чем другие, но иногда между их визитами проходило целых восемь десятилетий. На самом деле Дивина часто удивлялась, что он смог найти ее, когда пришел или послал за ней. В конце концов, она постоянно передвигалась.