— Хотите до Министерства сельского хозяйства прокатиться? — предложил я. — У нас тут валютный урон нанесен, в виде «левого» списания голландских луковиц тюльпана. Главбухом тогда у нас их сотрудник числился, зовут…

— Много? — спросил Никита Сергеевич.

— Не много, но обидно. В луковицах — две тысячи, деньгами — двести семь долларов. Рублей пятьсот-шестьсот, думаю, можно выручить.

— Должен будешь, — буркнул Хрущев и положил трубку.

— Демонстративная порка организована, — похвастался я товарищам.

Досмотрели бумаги — больше никаких проблем.

— Инкассаторы готовы? — спросил я.

Деньги «тюльпанные» собирать по торговым точкам в по окончании мартовских праздников.

Папа Толя не понимает, а мне нравится прибедняться. Но это же не повод не готовиться?

— Договорились, — подтвердил главбух и ухмыльнулся. — Председателю-то скажем?

— Пусть лучше по факту узнает, — ухмыльнулся я в ответ, и мы расстались довольные друг другом. — Придет ли покойная бабушка Матильды Степановны во внучкины сны и сегодня? — задумчиво спросил я пространство, покосившись на усыпанный веселящимися ребятами каток за окном.

— Быть беде! — разрушила все мои надежды на благополучный исход дела пришедшая в то же время на следующий день «ведьма».

— Отстой! — вздохнул уже даже и не пытающийся отогнать ничем необоснованный мандраж я и попытался откупиться от старой шантажистки. — Через час реконструкторы приедут — церковь осматривать, планировать ремонт.

— Это замечательно, — широко улыбнулась бабушка. — Но беду уже не отвадишь. Сегодня и случится.

— Когда? — без особой надежды на ответ спросил я.

— Беды темноту любят, — буркнула она и свалила.

Посмотрел за окно — чуть за полдень — и прошептал:

— Время еще есть…

— Теперь и мне не по себе, — поежилась весь вчерашний день стебавшая меня за мнительность Виталина.

Подняв трубку «внутреннего» телефона, выдал дежурному КГБшнику приказ утроить бдительность и сформировать отряды дружинников для вечернего и ночного наблюдения за порядком. Оплачиваемого наблюдения, само собой.