9 декабря 1845 года епископ Калужский Николай рукоположил преподобного в сан иеромонаха. «Однако не долго пришлось литургисать отцу Амвросию, — читаем мы в современном Житии преподобного. — Здоровье его было так слабо, что временами он не мог долго держать потир одной рукой во время причащения народа и вынужден был уходить в алтарь для отдыха». Отчасти по состоянию здоровья, а отчасти по сану он был освобожден от послушания келейника старца Макария.

В 1846 году отец Амвросий вновь тяжело заболел. Болезнь длилась до лета 1848 года и оказалась настолько жестокой, что окружающие уже не чаяли его выздоровления. Как находящийся при смерти, преподобный был келейно пострижен в схиму с сохранением прежнего имени. 29 марта 1846 года по болезни он был выведен за штат монастыря, признан неспособным к послушанию и стал числиться на иждивении обители как инвалид. Вряд ли кто мог подумать тогда, что святой проживет еще более сорока пяти лет и достигнет маститой старости. Однако преподобный понемногу выздоровел, хотя полностью здоровье его так и не восстановилось. До конца жизни он с трудом передвигался, страдал от испарины, так что переодевался и переобувался по нескольку раз в сутки, не выносил холода и сквозняков, пищу употреблял жидкую и перетирал ее на терке, вкушал очень мало. Но при таком слабом здоровье он обладал удивительной силой духа.

Позднее в утешение недужным старец Амвросий говорил так: «Бог не требует от больного подвигов телесных, а только терпения со смирением и благодарения». И еще: «В монастыре болящие скоро не умирают, а тянутся и тянутся до тех пор, пока болезнь принесет им настоящую пользу. В монастыре полезно быть немного больным, чтобы менее бунтовала плоть, особенно у молодых, и менее пустяки приходили в голову. А то при полном здоровье, особенно молодым, какая только пустошь не приходит в голову».

Еще прежде болезни епископ Калужский Николай, посетивший Иоанно-Предтеченский скит Оптиной пустыни, сказал, обращаясь к Амвросию: «А ты помогай отцу Макарию в духовничестве. Он уже стар становится. Ведь это тоже наука, только не семинарская, а монашеская». После выздоровления отец Амвросий стал помогать старцу в его великих трудах. Он по-прежнему находился в полном его послушании, во всем давал ему отчет. Отец Амвросий принимал посетителей, приходивших к старцу Макарию за советом, передавал его ответы на те или иные вопросы, помогал вести переписку с многочисленными корреспондентами. Занимался он и книгоиздательской, и переводческой деятельностью, которую возглавлял старец; по его благословению отец Амвросий перевел с греческого языка на русский «Лествицу» Иоанна Синайского. Перевод этот, как отмечали, отличался ясностью и точностью. Одновременно, по поручению старца Макария, преподобный и сам, в качестве старца, руководил некоторыми иноками обители. Все свое время он проводил или в трудах, порученных ему старцем Макарием, или в чтении святоотеческих книг и молитве. «Мне казалось, — вспоминал позднее оптинский игумен Марк, — что старец Амвросий всегда ходил перед Богом, или как бы ощущал присутствие Божие. Никогда не порицал он чужих согрешений и не терпел он клеветы на ближнего, строго относясь к клеветникам, не разбирая лиц».

В последние годы жизни своего старца и сам Амвросий достиг уже высокого духовного совершенства. Старец Макарий высоко почитал его и относился к нему как к великому подвижнику, что, впрочем, не мешало ему высказывать разного рода упреки в адрес своего ученика. Однажды за старца Амвросия даже заступились: «Батюшка, он человек больной!» — «А я разве хуже тебя знаю, — отвечал на это старец Макарий. — Но ведь выговоры и замечания монаху — это щеточки, которыми стирается греховная пыль с его души, а без сего монах заржавеет». Старец Макарий старался сближать своего ученика и со своими духовными чадами из мирян. Глядя, как Амвросий беседует с ними, он иногда как бы в шутку говорил: «Посмотрите-ка, посмотрите! Амвросий-то у меня хлеб отнимает». Так старец Макарий готовил себе преемника.

7 сентября 1860 года старец Макарий умер. Обстоятельства сложились так, что преподобный Амвросий стал на его место. Спустя сорок дней после кончины он перешел на жительство из прежней кельи в корпус вблизи скитской ограды. На западной стороне корпуса была сделана пристройка, называвшаяся «хибаркой», для приема женщин, вход которым на территорию скита был запрещен. В этом корпусе старец Амвросий и прожил последующие тридцать лет своей жизни.

При старце Амвросии находились два келейника — отец Михаил и отец Иосиф (будущий старец). Главным письмоводителем был отец Климент (Зедергольм), сын протестантского пастора, перешедший в православие, человек ученый, магистр греческой словесности.

Вот как описывается распорядок дня старца в книге Житий преподобных старцев Оптиной пустыни. «Для слушания утреннего правила поначалу он вставал часа в четыре утра, звонил в звонок, на который являлись к нему келейники и прочитывали утренние молитвы, двенадцать избранных псалмов и Первый час, после чего он наедине пребывал в умной молитве. Затем, после краткого отдыха, старец слушал часы: Третий, Шестой с изобразительными (то есть псалмы, которые поются в храме в начале литургии. — Авт.) и, смотря по дню, канон с акафистом Спасителю или Божией Матери, каковые акафисты он выслушивал стоя. После молитвы и чаепития начинался трудовой день с небольшим перерывом в обеденное время. Пища съедалась преподобным в таком количестве, какое дается трехлетнему ребенку. За едой келейники продолжали задавать ему вопросы по поручению посетителей, но иногда, чтобы хоть сколько-нибудь облегчить загруженную голову, старец приказывал прочесть себе одну или две басни Крылова. После некоторого отдыха напряженный труд возобновлялся, и так до глубокого вечера. Несмотря на крайнее обессилие и болезненность, день преп. Амвросий всегда заключал вечерним молитвенным правилом, состоявшим из малого повечерия, канона Ангелу-хранителю и вечерних молитв. От целодневных докладов келейники, то и дело приводившие к нему и выводившие посетителей, едва держались на ногах. Сам старец временами лежал почти без чувств. После правила он испрашивал прощение „елика согреших делом, словом, помышлением“. Келейники принимали благословение и направлялись к выходу. Зазвонят часы. „Сколько это?“ — спросит старец слабым голосом. Ему ответят: „Двенадцать“. — „Запоздали“, — скажет».

В 1862, 1868–1869 и 1871 годах старец Амвросий вновь тяжело болел. Он уже не мог посещать храм и с того времени причащался в келье. Более того, старец так обессилел, что не в состоянии был сам переходить из кельи в келью, и его переводили под руки келейники. Не мог старец по болезни выполнять и все предписанные уставом монастырские правила, вынужден был нарушать и пост. Это обстоятельство порой вызывало неудовольствие со стороны тех иноков, которые гордились аскетическим образом своей жизни: ведь тысячи людей спешили за советом и благословением не к ним, но к старцу. Сам преподобный Амвросий так говорил по этому поводу: «Все труды и подвиги телесные и даже самоумерщвление, если они не направлены к исполнению заповедей Евангельских, к приобретению добродетелей, и в особенности смирения, не только не приносят пользы душе человека, но наоборот приносят ей величайший вред».

В 1870 году в десяти верстах от обители для старца была устроена лесная келья, то есть «монастырская дача». Но и там, когда он был здоров, старец Амвросий принимал братию и народ.

Кажется непостижимым, как мог он, сам страдавший от тяжелейших болезней, принимать ежедневно толпы людей и отвечать на десятки писем! К его одноэтажному домику, утопавшему в зелени и цветах, стекались тысячи людей со всех концов России, и каждого он должен был понять, боли и сомнения каждого принять в себя, дать вразумительный ответ на мучавшие его посетителя вопросы. Слава о великом старце разнеслась поистине по всей России, привлекая к нему и простых крестьян, и лучших представителей русской интеллигенции — таких, как М. П. Погодин, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, К. Н. Леонтьев, В. С. Соловьев и многие, многие другие.

Д. П. Богданов, автор очерка «Оптина пустынь и паломничество в нее русских писателей», так пишет о нравственном влиянии преподобного: «Старец Амвросий по тому огромному, не поддающемуся никакому учету нравственному влиянию на всех соприкасающихся к нему людей, бесспорно, принадлежит к великим жизненным явлениям, над которыми невольно приходится задумываться как историку, изучающему значение личности в развитии культуры данного народа, так и психологу, задавшемуся целью изучить народную психику в тех ее проявлениях, которые не укладываются в шаблонные рамки нашей повседневности. Интересную и глубоко поучительную картину представляла из себя Оптина пустынь при жизни старца Амвросия. Богатые и бедные, образованные и необразованные, здоровые и больные непрестанной вереницей шли и ехали в Оптину пустынь, чтоб получить совет и благословение уважаемого старца, который в этом не отказывал никому из приходящих к нему. Приходил ли интеллигентный светский человек, уже успевший разочароваться в жизни, старец своей простой, бесхитростной беседой умел всегда так настроить душу посетителя, что тот уходил уже в бодром, радостном настроении. Приходил ли какой простой крестьянин за каким-либо житейским указанием, старец всегда внимательно выслушивал и давал тот или другой совет. Все приходящие для него были равны. И все их вопросы, как бы мелочны они ни были, всегда находили в его душе отклик.

По рассказам современников, лиц, посещавших старца Амвросия, больше всего поражало в нем уменье быстро ориентироваться в психике пришедших к нему за советом людей. Это был какой-то особенный чудный дар — быстро узнавать по одному только выражению лица, чем страдает и болит душа пришедшего, и соответственно этому давать то или другое наставление. Это-то уменье проникнуть в недосягаемые для взора обыкновенных людей недра человеческой души, способность видеть насквозь всю душу посетителя, видимо, сильно поразили Достоевского, который объяснению этого явления посвятил целые страницы в „Братьях Карамазовых“». О чудном старце Зосиме, прототипом которого послужил оптинский старец Амвросий, Достоевский в своем романе писал так: «Он так много принял в душу свою откровений, что под конец приобрел прозорливость уже столь сильную, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадать, с чем тот пришел, что тому нужно и даже какого рода мучения терзают его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово». Эти слова о старце Зосиме подтверждаются многими эпизодами, известными из Жития преподобного Амвросия Оптинского.

Известно, что не раз старец Амвросий встречался с Л. Н. Толстым. После первой встречи с великим старцем Толстой, по его собственному признанию, «почувствовал духовную чистоту и мудрость Амвросия, его святость». Позднее он так передавал свои впечатление о нем: «Этот отец Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога». В своем дневнике Толстой записывает совет Амвросия: «Ищите совершенства, но не удаляйтесь от Церкви». Спустя несколько лет, в 1890 году, произойдет последняя встреча между великим старцем и великим писателем. Из кельи Толстой вышел в раздражении, старец же Амвросий был настолько взволнован, что слег в постель и долго не мог перевести дыхания. О Толстом он сказал только: «Горд очень», но в его устах эти слова прозвучали как приговор.

Случай с Толстым, великим писателем, но и великим еретиком своего времени, — исключение. В подавляющем большинстве люди уходили от старца умиротворенными, радостными. «Как легко на душе, когда сидишь в этой тесной и душной хибарке, — вспоминала одна из духовных дочерей преподобного, — и как светло кажется при ее таинственном полусвете. Сколько людей перебывало здесь! И приходили сюда, обливаясь слезами скорби, а выходили со слезами радости; отчаянные — утешенными и ободренными, неверующие и сомневающиеся — верными чадами Церкви».

Отец Амвросий умел найти тон, понятный каждому человеку. Он говорил не длинными назиданиями, но ясными и точными фразами, часто меткими пословицами и поговорками, исполненными мягкого юмора и вместе с тем глубочайшей мудрости. Например: «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного». «Не хвались горох, что ты лучше бобов: размокнешь, сам лопнешь». «Отчего человек бывает плох? — оттого, что забывает, что над ним Бог». «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно». «Благое говорить — серебро рассыпать, а благоразумное молчание — золото». Нетерпеливым посетителям (а иным ждать приема старца Амвросия приходилось довольно долго) преподобный ставил в пример великих угодников Божиих и со своими обычными добродушием и юмором говорил: «Терпел Моисей, терпел Елисей, терпел Илия, так потерплю же и я».

Одной женщине, стыдившейся признаться в каком-то грехе, он сказал: «Сидор да Карп в Коломне проживают, а грех да беда с кем не бывают?», и та, залившись слезами, бросилась старцу в ноги.

Широко известен другой рассказ (лучше сказать, притча) о старце Амвросии, который приводит в своем очерке «Оптина» митрополит Вениамин (Федченков). Однажды к старцу пришли две женщины. Одна из них имела на своей душе великий грех и потому была крайне подавлена. Другая же была весела, потому что за ней никаких «больших» грехов не значилось. Старец выслушал обеих и послал их к речке Жиздре. Первой он повелел найти и принести большой камень, какой она только была в силах поднять. Второй — набрать в подол своего платья маленьких камушков. Когда женщины вернулись, исполнив повеленное, старец велел им отнести камни обратно, но непременно положить их на те места, откуда они были взяты. Первая женщина легко нашла место, где лежал большой камень, а вторая никак не могла вспомнить, откуда она набрала маленькие, и потому вернулась вместе со всеми ними к старцу. Преподобный и объяснил им, что первая всегда помнила о своем великом грехе и каялась и теперь могла снять его с души своей; вторая же не обращала внимание на мелкие грехи, а таких оказалось много, и она, не помня их, не могла очиститься от них покаянием.

«Праведных ведет в Царство Божие апостол Петр, а грешных — сама Царица Небесная», — говорил он.

На вопрос, как жить, старец Амвросий отвечал также притчей: «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, чуть одной точкой касается земли, а остальным стремится вверх; а мы как заляжем, так и встать не можем». И вот еще замечательные слова старца Амвросия, которые всем нам стоило бы принять как жизненное правило: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем — „мое почтение“».