– Я – Максим. Белоусов.
– Антон. – Тот улыбнулся в ответ. – Бежал с тренировки, слышу – мячом стучат. Честно говоря, зависть взяла! Сто лет не играл.
– А сам чем занимаешься?
Илья, стараясь подавить непонятно откуда взявшуюся враждебность, слушал нового знакомого, про себя отмечая, что на Дидовца и Макса тот производит гипнотическое воздействие. Оба забыли о мяче и жадно слушали его историю о жизни в детдоме.
– У меня тоже матери нет, – сочувственно сказал Петька. – И у Макса. Собратья по несчастью…
– Ты-то дома живешь, собрат, – хмыкнул Белоусов. – И мать у тебя есть, просто уехала. А человека в учреждение запихали и держат…
– Да нет, там неплохо. – Мансуров улыбнулся. – Только кормят дерьмово. Но мне тренер выбил талоны на питание, так что жить можно. Слушайте, а приходите к нам! Гуляев – отличный мужик! Будет всем только рад. Зал в мае отремонтировали, душевые сделали… Там круто. Ну что, придете?
Позже Мансуров проговорился, что наблюдал за ними пару недель, прежде чем объявиться. «Странно, – подумал тогда Дидовец, – как это мы ни разу его не заметили, но, с другой стороны, никто из нас головой по сторонам не крутил, все были слишком заняты дуракавалянием. А может, Антон соврал. Он иногда врал без всякой видимой пользы и смысла».
– Придем, – сказал Белоусов. – Правда же, Илюха? Придем?
И Шаповалову ничего не оставалось, как кивнуть.
Видимо, Антон поговорил с тренером насчет новых приятелей, потому что встретили их тепло. Дидовец, поначалу стушевавшийся, быстро убедился, что никто не станет шутить над его весом. Какой-то мускулистый дядька, делавший в стороне растяжку, проходя мимо, одобрительно кивнул и бросил: «Молодец, парень!», – как будто Петька лично его, мускулистого, осчастливил своим присутствием.
– Антон, встань с Котовым! – крикнул тренер. – Ребята, давайте начнем с разминки. Запоминайте: тренировки без хорошей разминки не бывает…
Лето всегда вечно. Две тысячи четвертый год не был исключением. Они встречались утром, днями напролет болтались по городу, а вечером, когда спадала жара, гоняли мяч во дворе. Лето бесконечно, и ничего не меняется: тебе пятнадцать и всегда будет пятнадцать, улица пахнет асфальтом и бензином, мама развешивает белье на балконе, соседская старуха бросает голубям пшено на канализационный люк и медленно поворачивает черепашью голову вслед длинноногой девчонке в коротких шортах.
С появлением Мансурова, казалось, мало что изменилось. Три раза в неделю они, толкаясь и гогоча, вваливались в раздевалку и дружно здоровались с тренером. Три раза в неделю после тренировки Антон отправлялся с ними, куда бы они ни шли.
Он был ненавязчив и легок на подъем. С ним всегда было интересно. Его опыт в корне отличался от их собственного, но он никогда этого не подчеркивал.
– Почему тебя свободно отпускают? – спросил однажды Петька. – Я думал, у вас там армейские порядки.
Мансуров усмехнулся.
– Гусыня меня любит. Это наша заведующая. И потом, не забывай: я же восходящая спортивная звезда!
– Может, она рада от тебя избавиться? – шутливо бросил Белоусов.
И снова Шаповалова кольнуло странное ощущение, как тогда, когда он впервые увидел Антона. «Так оно и есть», – сказал незнакомый голос над ухом.