– Комсомольцы провели рейд на барахолке совместно с милицией, изъяли кучу пластинок с западной музыкой. Договорились с молодежью «Точмаша» и на его площадях провели танцевальный вечер, в точности как твой Рогожин у тебя в школе. А Овсянко в этот день сидела в том же клубе на сторожевом посту, поскольку служит она вахтёром. Проявила бдительность. Надо будет ей благодарность объявить, а молодёжи посоветовать найти какой-нибудь подвал или чердак и там все оформить так, как им хочется. Главное в стороне от вохровских глаз.
– Слава богу, Боря здесь вовсе никак не замешан. От сердца отлегло… – Кузьминична, облегченно вздохнула и подсела к столу. – Тебе добавки? Может водочки, пять капель?
– Какая ты у меня, Маша, мудрая женщина! Сто грамм никакого вреда, кроме пользы никому не приносили!
– Петя, у меня тут мысль появилась довольно отвлеченная, но, может быть, она натолкнёт тебя на что-то. Вот смотри – сегодня наша молодёжь гоняется за западной музыкой, западной одеждой, прочей западной мишурой. Почему? Ведь это может привести и к западной идеологии, к их нормам морали. Не теряем ли мы наших детей, как в той сказке про крысолова?
– Это как раз понятно. Мы 20 послевоенных лет занимались восстановлением и достижением паритета, не было у нас ни времени, ни ресурсов для всяких культур-мультур. Ясно, что мы здесь отстали и вынуждены пользоваться чужими наработками. А потерять можем, тут ты права. Для того, чтобы этого не случилось процесс нужно организовать и возглавить. Тут проблема. Кадров для этого нет. Те что есть, сдаётся мне, по причине возраста, думают так же как эта Овсянко. Для них Зыкина – идеал и вершина, а всё остальное – непонятный шум.
Так что проблема есть, но никто её не решает. Одна надежда, что молодёжь повзрослеет, остепенится и перестанет гоняться за мишурой.
– Вот здесь, мне кажется, ты ошибаешься. Ведь посмотри. Сейчас в мире пропагандируется не привычный еще 20 лет назад сладенький сиропчик про «ай лав ю и ю лав ми». Всякие французы с итальянцами – задворки мировых хитпарадов, именно потому, что они не вписались в пропагандируемое английской и американской культурой направление. Нам бы не плестись на задах, а «срезать» и попасть в лидеры. Потому что жёсткость и бескомпромиссность и коммунистический напор это близко к тому, что сейчас на пике. Вот только наши старички из союза композиторов этого не понимают. Поэтому только снизу от молодёжи, вооружённой электрогитарами и барабанами мы сможем провести культурную революцию номер два.
– Ну, ты мать, сильно, как выражается молодёжь, задвинула! – Прямо Роза Люксембург и Клара Цеткин в одном лице! По-твоему мы должны одной рукой пацанов подталкивать, а другой сажать?
– Получается, что так! Сажать, конечно, не нужно, но делать вид, что есть запрет, есть преследование и зажимание, обязательно. Запретный плод сладок! Надо создавать красный рок, коммунистический удар. Не знаю, возможно, ли как-то стимулировать такое движение из нашей глуши, скорее всего нет, но чем чёрт не шутит…
– Ладно, ладно, успокойся, милая, время пока еще есть, как сложится, так и сложится, а как нам действовать обстоятельства подскажут. Следуя твоей идее, Каплина с его компанией надо наказать, но не сильно. Выговор влеплю, но устно. Бабке этой благодарность за бдительность. Вот из вахтеров её надо уволить, по причине старческого маразма. Будут все довольны.
Володя Каплин вечером возвращался в расстроенных чувствах. Партийные начальники его не то, что не поддержали, на поддержку он и не рассчитывал. Они его наказали. Из-за какой-то сумасшедшей старушенции, которая углядела в таком замечательном мероприятии, как танцевальный вечер, идеологическую, блин, диверсию!
– Нет! Ну, это же надо такое придумать, – диверсия! Сразу чувствуется бериевская закалка. Чуть что не по нам, сразу донос. Хорошо, хоть ограничилась райкомом, могла и в КГБ стукнуть.
Правда, надо отметить ругали как-то странно, можно даже сказать – только журили слегка за неуместность и за занятие площадей спортзала вместо спорта танцульками. Неуместность! Ха! Так нам же прямым текстом указали, что надо делать! А все эти грозные речи так, для демонстрации принятия мер по письму бдительной гражданки. Ведь ни о каких «идеологических диверсиях» и моральных устоях общества никто ни слова не сказал. Ну, что ж, дорогие старшие товарищи, спасибо и на том. Раз не нравится вам, что мы заняли спортзал, мы поищем другое место. Благо, на заводе площадей хватает.
Тут Вова тяжело вздохнул. Перемещаться из уже оборудованного зала в другое место не хотелось, ведь столько труда вложено. Акустики из звуковой лаборатории постарались на славу. Выдали целых шесть колонок с такими характеристиками, что никакие Акаи и Сони не сравнятся. Экспериментальный магнитофон «Комета-007-квадро» с раскладкой по четырем каналам, с подтянутыми басами выдал такой звук, что всех ушатало без водки.
Надо будет с парнями переговорить, чтобы подумали, где у них еще какое-то помещение есть, да побольше и хорошо бы со свободным доступом с улицы и без вахтеров. Если заброшенное, то ещё лучше, можно будет внутреннее пространство сделать соответствующее. Ладно, что-то я размечтался. Надо Рогова сегодня вызвонить и пусть тоже отдувается. Наверняка, он сможет придумать что-нибудь такое.
Мысли Вовы прервал скрежет подкатившего трамвая. Как раз двойка. Каплин вскочил на подножку. – Слава богу, еще пятнадцать минут и я дома – пронеслась в голове мысль, – а может сегодня этому Рогову и позвонить, чего там тянуть кота за яйца.
– Здравствуйте, Бориса Рогова можно к телефону? – начал он вежливо, – это Владимир Каплин из Дзержинского райкома комсомола.
– Борька, возьми трубку, – кричит девчачий голосок, – тебя тут какой-то Каплин из райкома…
– Вот чего ты орёшь? – Борис ворчит недовольно, – что человек подумает?