Выдал Ленке катушку со «Scorpions». На мой вкус, это самая подходящая для советской школы рок-группа.
Через неделю в школьном спортзале собрался народ, жаждущий музпросвета и танцев.
– Hey baby, tell me can’t you hear me calling – выводит Клаус Шенкер[54]. В полумраке актового зала колышется человеческое море. Ну, как море, скорее всё-таки пруд. Ленка молодец! Написала внятный и краткий анализ и выступила в первой части. И даже денег не взяла. Похоже, что ей музыка понравилась. Теперь, если следующее собрание состоится, надо будет брать какую-то советскую группу. Вот даже не знаю кого, всё такой отстой на фоне запада. Здесь у нас даже не отсталость, здесь полное непонимание явления. Хотя фолк направление вроде бы ничего, особенно белорусы. Всякие «Песняры», «Сябры», «Верасы». Энергии в них ноль целых – шиш десятых, но баллады-медляки неплохие. Может, еще что-то у Стаса Намина найти можно. Да, точно, надо брать его «Звёздочку»[55].
Народу собралось довольно много для первого раза, человек 50 не меньше. Что будет тут твориться на следующей вечеринке, я даже представлять не хочу. Надо вводить денежный ценз, однозначно. Рубль за вход, плюс договориться, чтобы буфет работал. Лимонад с пирожными пойдет с наценкой, вот и будет хорошо… Школе тоже выгодно, небольшой, но доход. Правда, не понятно, как на это педсовет посмотрит. Это же незаконная экономическая активность.
Драйвовую “In Trance” сменяет баллада «Living and dying».
– Лен, – поворачиваюсь я к Тришиной, – пойдем, потанцуем?
– Пошли, – не возражает Ленка. – Потопчемся.
Мы спускаемся со сцены, где установлена аппаратура. Крутятся бобины Вадиной «Кометы», мигают индикаторы и тихонько шуршит лента в механизме. Сам Вадик уже давно с кем-то зажигает. Лена кладет мне руки на плечи и прижимается ко мне, моё сердце замирает… Мечты сбываются… Нет, так нельзя! Быстро переключаюсь в режим «Григорич». Сразу становится заметно легче. Можно будет и поиграть немножко. Через пару тактов позволяю себе прижать её к себе и в ритме музыки двигаться более активно. Правую руку медленно опускаю всё ниже и ниже, пока она не оказывается у нее на попе. Ленка слегка шлёпает меня по затылку, не сильно, типа, даёт понять, что она заметила, и что она «не такая». Я убираю руку выше. Зато левую кладу на затылок.
– Убери… немедленно… свои грабли – змеёй шипит Тришина, - на нас смотрят же!
– Тебе жалко? – так же тихо, шепчу я – Пусть завидуют!
– Сейчас Шурик Ступицын придёт, будет тебе морду бить, а я этого совсем не хочу. – Продолжается прежнее шипение.
– Ну, ты меня прямо напугала. Ой, боюсь-боюсь…
Внезапный свет прерывает наши милые пререкания! – Нет! Так нельзя! Вздох досады пролетает по залу. Все останавливаются и начинают возмущаться. А на сцену взлетает Кузьминична.
– Что здесь происходит?! – Гневно вопрошает разгневанная тётка. Её глаза мечут молнии. – Кто разрешил выключать свет? Где этот Рогов?
М-да. Похоже, что это первое и последнее собрание клуба любителей музыки…
Приходится мне подниматься и отвечать за содеянное.
– Мария Кузьминична, а что случилось? – Сделав совершенно невинное лицо, спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие.
– Он еще спрашивает! – продолжает кипятиться завуч. – Что за разврат вы тут устроили? Зачем свет погасили? На себя бы посмотрели, все как с сеновала…
Тут она права. Выглядит основная масса при ярком свете взъерошено и помято, что естественно.