Серебряный сикль с профилем Гамилькара Барки и боевым слоном.

вращения из Сицилии Гамилькар — непобежденный, но все же проигравший, — находился в своего рода опале. Так или иначе, опала закончилась, и Гамилькар снова вышел на войну, с небольшой армией и семьюдесятью слонами.

Теперь наемники контролировали перешеек, который соединял Карфаген с континентом. Они перекрыли все дороги, тропы и единственный мост через реку Макару (Меджерду).

При определенном направлении ветра в устье реки наметало большое количество песка и появлялся брод. Гамилькар, то ли обнаружив, то ли исходно зная об этом феномене, воспользовался им и темной ночью переправился со своим войском на другой берег, застав врасплох мятежников, охранявших мост.

Отряд Гамилькара оказался меж двух огней: с одной стороны охрана моста, с другой — мятежники, которые еще подходили от Утики на помощь своим товарищам. Гамилькар развернул войско, словно собирался отступить. На самом деле главные ударные силы карфагенян находились в арьергарде и именно они нанесли противнику поражение. Мятежники в беспорядке отступили. Гамилькар занял мост и добил всех, кого сумел догнать. Погибло восемь тысяч мятежников, а еще две тысячи были взяты в плен. Прочие разбежались. Но Гиппакрит все еще был в осаде, да и положение Гамилькара было небезопасным: его армия стояла на небольшом плацдарме, окруженном горами, а в тылу у него оставался отряд нумидийских всадников.

Сначала Гамилькар решил договориться с нумидийцами. Он лично знал их командира; тот был связан с Карфагеном родственными узами, и Гамилькар обещал ему в жены свою дочь, если будущий зять перейдет на его сторону со своими всадниками. Предложение сработало, и нумидийцы согласились поддержать Гамилькара.

Побежденным наемникам он предложил перейти на службу Карфагену, а тех, кто этого не пожелал, просто отпустил.

Вождям повстанцев доброе отношение Гамилькара к побежденным не сулило ничего хорошего, и в армии мятежников началось дезертирство. Теперь никто не боялся мести карфагенского полководца. Предводителям мятежа нужно было срочно что-то предпринимать, чтобы уничтожить любую возможность мира с карфагенянами.

Весьма удачным оказалось для них то обстоятельство, что в их руках находился Гискон и с ним несколько десятков воинов, ранее бывших в его подчинении. Как помним, Гискона мятежники заковали в железо и арестовали; с тех пор он и мыкал горе в плену.

Один из бывших наемников родом из Галлии по имени Автарит свободно говорил на языке пунийцев. Он начал уговаривать солдат казнить Гискона и всех его людей, причем самым мучительным образом. Уговоры не пропали втуне — Гискон был умерщвлен. Когда весть о расправе над Гисконом дошла до Карфагена, в городе поднялось волнение.

Беда пришла не одна — на Сардинии взбунтовалась наемная армия и захватила власть над островом. Впрочем, эти мятежники продержались недолго, однако начало было положено: вскоре Сардиния отложится от Карфагена.

В довершение несчастий Утика и Гиппакрит перешли к неприятелю, а большой караван с продовольствием и оружием, который морем шел к Карфагену из Эмпорий (одной из факторий, подвластных Карфагену), был застигнут бурей и бесследно исчез.

Карфаген находился почти на краю гибели, но спасение пришло, откуда не ждали.

Сиракузский правитель Гиерон не собирался вечно хранить верность Риму. Слишком сильный «старший брат» ему не был нужен. Напротив, Гиерону, чтобы сохранить свое маленькое царство, требовалось своего рода равновесие между двумя крупными хищниками. И когда один из них начал слабеть, Гиерон поспешил на помощь к тому с припасами и продовольствием.

Римляне же — возможно, слишком самоуверенные, возможно, утомленные длительной войной — не воспользовались ситуацией.

Жители Утики предлагали римлянам свой город, но те отказались. Ведь нарушать мирный договор нельзя, боги осудят. Римляне никогда не нарушают договоров, а гражданам Утики должно быть стыдно!

Жители Сардинии, восстав (на короткое время) против владычества Карфагена, призывали римлян «на царство» — «приходите и владейте нами», — но Рим снова не откликнулся. Нарушение договора, так поступать нельзя!

Впрочем, ставить это им в заслугу не стоит: когда Риму выгодно, вмешиваются боги, знамениями свыше они уничтожают любые мирные договоренности и находят священные причины для вторжения или аннексии.

Когда карфагеняне арестовали италийских торговцев, которые везли продовольствие мятежникам, Рим все-таки вмешался. Пленников было около пятисот, и Рим потребовал вернуть им свободу. Карфаген предложил обмен на своих военнопленных (захваченных на Сицилии). Рим согласился.

Однако Рим закрыл глаза на то обстоятельство, что Карфаген начал вербовать себе наемников в Италии. Хотя эти действия как раз и выглядели нарушением мирного договора, заключенного по итогам первой Пунической войны.