Мы вошли в комнату.

Гайдо оказался настоящим аккуратистом. В комнате царил идеальный порядок, все вещи на своих местах, ни пылинки, ни соринки.

Я осмотрел платяной шкаф, комод, проверил кровать, накрытую шерстяным солдатским одеялом, залез во все доступные уголки и щели, простукал стены и деревянный паркет. Ничего такого, что помогло бы в розысках беглеца… Далеко не новая одежда, всякая бытовая мелочь и прочая не имеющая никакой ценности в главах уголовного розыска дребедень.

Дневника Гайдо не вёл, пометок в книжках не делал, если и был у него блокнот с записями, то, вероятно, остался при нём.

Супруги Шишкины с интересом наблюдали за моей вознёй.

Наконец, я сдался и обречённо опустился на кровать. Умные мысли и прочие гениальные соображения никак не желали приходить мне в голову.

Моё внимание снова привлекла идеальная, почти армейская чистота в комнате. Тут было как в казарме — ничего лишнего.

— Он сам убирался или ему кто-то помогал?

— Сам, конечно, — сказал Шишкин.

— Были ли у него женщины?

Супруги синхронно пожали плечами.

— Если и были, то сюда он никого не приводил. Знаете, он всегда был очень вежливый и ничего предосудительного за ним не водилось. Что он такого натворил? — вкрадчиво спросил Шишкин.

— Раз мы им заинтересовались, значит, натворил, — уклончиво произнёс я. — Друзья-приятели…

— Он тихо жил. Сам никуда не ходил и к нему не ходили, — мгновенно ответил Шишкин.

Его супруга было открыла рот, но почему-то замолчала. Её реакция от меня не укрылась, и я решил её приободрить.

— Смелее, гражданка Шишкина. Вижу, вам есть что сказать.

Набравшись храбрости, она кивнула.

— Знаете, не люблю говорить о других за глаза, но… В общем, Алик сказал правду: женщин Франтишека мы не видели, а вот что касается его друзей или не совсем друзей, — она замялась.

— Не бойтесь, говорите как есть.

— Да-да… Просто ситуация уж больно деликатная.