Эван не выдержал и тихо уточнил:

— Брендон, что ты делаешь?

Тот зло ответил, открывая дверь в кабинет:

— Я этот вопрос себе каждое утро задаю. Ответ так и не нашел.

Кабинет был погружен в полутьму. Окна были закрыты жалюзи, почти не пропуская света. На столе, заваленном бумагами, стояла масляная лампа и еле-еле светила. Отец Маркус был альбиносом и плохо переносил яркий свет. На улице он пользовался гогглами, в домах предпочитал плотно зашторивать окна.

Маркус, стоя перед знакомым Эвану по мэрии молодым мужчиной, наложил ему на лоб святой треугольник и подал документ об отсутствии одержимости:

— Иди, дитя, и храни себя и дальше в чистоте!

«Дитя» послушно кивнуло, целуя протянутую руку отца Маркуса.

В голове мужчин вкрадчиво прозвучало: «Верить черному колдуну — последнее дело. Он давно нашел ответ на свой вопрос!». Брендон, закрывая дверь за посетителем, пробурчал:

— И тебе недобрый день! Сколько уже раз говорить — не лезь в чужие головы! Это частная собственность! Ты же не лезешь в чужой дом только потому, что там открыта дверь? Почему тогда лезешь в разум?!

Марк, мысленно предлагая Грегу и Эвану присаживаться, взял со стола кучу заполненных бланков:

— Иди в коридор и выдай всем документы об отсутствии одержимости.

Брендон принял кипу документов:

— Вот лишь бы не работать…

— Я их уже проверил — они тут час галдят в моей голове, нарушая МОЮ частную собственность. И неприкосновенность жилища, — он пальцем ткнул в свою белую, как снег, голову.

Брендон тяжко вздохнул и направился прочь из кабинета:

— Грехи мои тяжкие… За что мне все это…

Марк закрыл за ним дверь и тихо сказал:

— Не обращайте внимания — я действительно проверил всех, одержимых среди клерков мэрии нет. — он внимательно посмотрел своими красными, как у вампиров, если они существуют, конечно, глазами на мужчин и сел не за стол — придвинул свой стул к ним, садясь рядом: — леры, не стоит хоронить себя — все не на столько плохо.

Эван закинул ногу на ногу и все же сказал: