Русификация русских
Проблемы развитию русской нации создала культурная псевдоморфоза XVII–XVIII веков, связанная с церковным расколом, с принятием русской монархией и дворянством западной культуры и фактическим порабощением русского крестьянства. Нация оказалась культурно и цивилизационно разделена, высшие классы и большинство народа были отчуждены друг от друга.
В то же время не следует преувеличивать степень этого раскола – абсолютизм XVIII века во всех без исключения странах Европы создавал тенденции, противоречившие национализму. В XIX же веке и самодержавие, и дворянство и все образованные слои стремительно национализировались, создав в короткий срок одну из самых высокоразвитых национальных культур Европы.
Из раннего национального государства Россия трансформировалась в империю, которая всё более приобретала характер национальной империи. Граф Уваров, один из творцов русской национальной политики, писал императору Николаю I, подводя итоги 16 годам управления министерством народного просвещения: «Новое поколение лучше знает Русское и по-Русски, чем поколение наше».
Но ещё ранее Отечественная война 1812 года мыслилась и как патриотическое и как национальное движение.
«Французы явились как представители космополитической идеи способной, во имя общих начал, прибегать к насилию, к убийству народов; русские явились представителями идеи народной – с любовью охраняющей дух и строй самобытной, органически сложившейся жизни. Вопрос о национальностях был поставлен на Бородинском поле, и русские решили его здесь в первый раз в пользу национальностей», – писал русский литературный критик славянофил Николай Страхов.
Немецкий национализм был не предшественником, а напротив – побочным плодом русского патриотического противостояния Наполеону. Россия чрезвычайно широко раскинула сеть сопротивления завоевателю, увлекши многие европейские умы. Выдающийся военный теоретик А.А. Свечин в «Эволюции военного искусства» так описывает эту пропагандистскую войну России на немецком национальном фронте.
«В России был организован “Немецкий Комитет” под фактическим руководством Штейна, политического вождя национального движения в Германии, согласившегося взять на себя руководство русской агитацией… Образчиком агитационной литературы, отпечатанной в Петербурге, в сенатской типографии, в октябре 1812 г., на средства неограниченного монарха, является написанный Арндтом по особому заказу “краткий катехизис для немецких солдат”… Немецкий государь посылает немецкого солдата на войну: должен ли немецкий солдат воевать? Нет, отвечает Арндт; монархическая идея подчиняется идее национальной, отечественной, если государь натравливает своих солдат на неповинных, на имеющих право на своей стороне, если государь посягает на счастье и свободу своих подданных, если он хочет помогать врагам своего отечества, если он позволяет грабить, бесчестить, насиловать свое население, то слушаться такого государя значило бы нарушать божеский закон… Солдат должен помнить, что родина, отечество бессмертны и вечны, а монархи и всякое начальство уйдет в прошлое со своим мелким честолюбием, со всем постыдным, что они наделали…».
Созданная Россией пропагандистская машина просто не оставляла Наполеону шансов ни сломить русский народ, ни укрепить свое господство в Европе. Завоевателю противостояли не только солдаты, но и мастера слова от патетичного адмирала Шишкова, ставшего автором царских манифестов и отчетов русского командования, до виртуоза популистской пропаганды графа Ростопчина с его афишами.
Без культурной, символической составляющей нам не понять многих важнейших исторических событий, от данной прежде всего по политическим соображениям Бородинской битвы, в которой каждый русский офицер считал за счастье погибнуть или получить ранение, и до эпического и ужасающего пожара Москвы. Россия противопоставила Наполеону не только превосходство духа, но и превосходство разработанной патриотической идеологии.
Этот факт звучит настоящей насмешкой над популярной в западной историографии теорией «часовых поясов национализма», выдвинутой Эрнстом Геллнером. Мол, национальное сознание развивается в Европе с Запада на Восток. Причем чем западней и раньше, тем более развит национализм и тем в большей степени он носит гражданский характер. И напротив, чем восточнее, тем позднее он развивается и тем более этноцентричен. Как видим, это попросту неправда. Русское национальное сознание не младше, а старше не только немецкого, но и французского и английского. Оно, пожалуй, старейшее в Европе среди всех современных народов.
Развитие русского национализма в имперскую эпоху было достаточно своеобразно, поскольку перед ним стояли совершенно иные задачи, чем, к примеру, перед немецким национализмом. Немцы до Бисмарка были одним этносом расчлененным на множество государств. Главное что их связывало – общность генетического происхождения. Чуть менее – история и язык (который и до сего момента диалектно раздроблен). Совсем не связывали религия – нация была разорвана противостоянием католиков и протестантов, и государственность – немецких государств даже после проведенной Венским конгрессом унификации было великое множество. Немецкий националист обязан был стоять выше религии и быть антипатриотом (по крайней мере за пределами Пруссии). Конструкция немецкого национализма основывалась на идее трансграничного единства сыновей единого этноса, которые, опираясь на право народа на самоопределение, пытаются осуществить политическое единство.
Русские в XIX веке были этносом подавляющая часть которого была охвачена границей единого Отечества (за пределами была лишь Галиция о которой до времени мало вспоминали). Соответственно объединяющая этническая рамка была тавтологией, она ничего вообще не объясняла. Зато внутри границ единого Отечества русские сталкивались с тем, что наряду с нами в том же отечестве живут представители других этносов, других религий, других культур и цивилизаций, да и сам этнос был в значительной степени цивилизационно расколот между простым народом и совокупностью духовных иностранцев – дворянством.
Перед русскими вставал вопрос цивилизационной, культурной, а по возможности и религиозной ассимиляции тех, кто находится в том же Отечестве. Вопрос о том, как сделать если не всех, то значительную часть их природными патриотами. Соответственно конструкция русского национализма строилась на державном патриотизме, форсировании православия и общих культурных черт, которые должны перекрывать этничность и быть выше голоса крови. «Право народов на самоопределение» в этническом смысле для русских было в тот момент бессмысленно, поскольку потенциальная «нация как гражданское сообщество» должна была быть намного больше числом русской нации как этноса. Самодержавие было той рамкой, которая создавала Отечество – рухнет оно и Отечество тоже рассыплется (так оно и произошло, и большевистская пересборка была лишь неумелым склеиванием обломков).
Пожалуй ещё более важна была политика русификации самих русских, русского дворянство, национальной элиты, которая, в духе абсолютизма XIX века, воспитываема была всевозможными «мадам, месье и аббэ» в духе космополитического полупросвещения, в незнании русского языка и презрении к русским понятиям. Столкнувшись с тем, что в таком космополитическом духе воспитанное офицерство устроило против правительства заговор, причем заимствовав (в достаточно своеобразном, как показывает «Русская Правда» Пестеля, виде) и некоторые идеи европейских национализмов, правительство впервые озаботилось тем, чтобы посреди сотрясающих Европу гражданских бурь постараться собрать воедино остатки былых русских своеобразных национальных понятий и основать именно на них систему образования в национальном духе.
Так появилась уваровская формула «православие, самодержавие, народность», русский язык, история и словесность легли в основу образовательной системы, заняв большую часть часов преподавания. Сдвинутая с мертвой точки Карамзиным русская национальная историография открывала для русских всё больше тайн их собственного отечества – публиковались памятники древнерусской литературы, летописи, собрания документов, найденные археографическими экспедициями.
Углубляя собственное самосознание русские приходили к выводу, что Россия – не просто одна из европейских наций, но самобытная цивилизация, равночестная европейской. Именно на этом взялись настаивать мыслители-славянофилы степень противостояния которых официальной политике Николая I значительно раздута публицистикой.
Зачастую чтобы представить Романовых «немцами на престоле» приходится идти на откровенный подлог, такой как якобы сказанная Николаем I фраза: «русские дворяне служат государству, немецкие служат нам». На деле эти слова принадлежали не Николаю I, а его сыну, причем были сказаны в период, когда Александр Николаевич был наследником и ни коим образом не выражали его политического курса. Переписана на Николая I и возведена в ранг политической декларации эта фраза была в публицистической брошюре историка А.Е. Преснякова изданной в 1925 году. На самом деле император Николай I говорил прямо противоположное: «я сам служу не себе, а вам всем» и если за что и гневался на публициста Юрия Самарина, писавшего против засилья немцев, то за создаваемое у читателей впечатление, что монархия недостаточно верна национальным интересам русского народа, с чем император был категорически несогласен.
К вопросу интеграции с русской нацией разных иноэтнических групп добавлялся вопрос внутренней ирреденты – восстановления русского самосознания у тех частей русского народа, которые прожили долгие столетия в отчужденном состоянии в составе Речи Посполитой и были возвращены России только в ходе разделов последней. Значительная часть этих русских была частично ополячена, принадлежала к униатской церковной организации.
О значимости вопроса возвращения русского самосознания западным русским говорит тот факт, что ещё дед Ф.М. Достоевского (род которого происходил от некогда переселившейся в Литву ветви боярского рода Ртищевых) был униатским священником, а ещё отец родился польским подданным, сын же вырос не только в величайшего писателя, но и в одного из виднейших русских националистов, автора формулы: «Хозяин земли русской – есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус – это всё одно) – и так будет навсегда».