Из области психопатологии в связи с разработкой вопроса об экзогенных реакциях был опубликован ряд работ, уточняющих психопатологические особенности аментивного, делириозного, сумеречного состояний (О. В. Кербиков, Т. И. Юдин, А. И. Молохов и др.). Ряд работ о физиологической основе галлюцинаций вышел из клиники проф. Е. А. Попова (Харьков) и закончился его докторской диссертацией [242], того же вопроса касалась диссертация В. В. Шостаковича «Истинные галлюцинации и их механизм». Ряд интересных психопатологических работ о сущности деменции, о переживании болезни, сопротивляемости психозу, запоздалой реактивности принадлежит проф. Е. А. Шевалеву (Одесса).
Ряд работ посвящен структуре навязчивых состояний (Д. С. Озерецковский, В. В. Браиловский и др.). Интересны и оригинальны описания С. Г. Жислина, Е. А. Попова, П. Ф. Малкина и др. об острой бредовой вспышке при длительной бессоннице и тревожном утомлении. Из работ по психотерапии обращают на себя внимание работы К. И. Платонова (Харьков).
Все эти исследования и должны послужить материалом для дальнейшего развития теории советской психиатрии.
Настало время подвести итоги развития психиатрии за период до Великой Отечественной войны и после нее до настоящего времени. Еще многие активнейшие участники Отечественной войны, подводящие, как нам известно, в монографических исследованиях итоги своих наблюдений, их не закончили. Отдельные, хотя и многочисленные статьи и доклады дают достаточное представление об объеме и широте исследований, но еще не являются законченным целым. Поэтому мы не будем делать обзора результатов этих работ, а очертим лишь те главные направления, в каких шло изучение.
Прежде всего война изменила тот контингент больных, с которыми психиатрам приходилось иметь дело в психиатрических больницах в мирное время. Не говоря уже о травмах и об особенностях фронтовой обстановки, настоящая война изменила жизнь, а стало быть, и вызывающие болезни причины решительно всего населения нашей страны. И изменение привычного качества питания, и тяжелейшие переживания — потеря близких, переживание фашистской оккупации с ее бесчеловечным отношением ко всему оставшемуся населению, постоянные тревоги в связи с событиями на фронте, эвакуация, перемена обычной обстановки жизни — все это создавало почву для выявления психотических состояний в таких картинах, которые прежде не наблюдались вовсе, а если и встречались, то редко и не в столь ярко очерченной форме, как во время войны.
Даже обычные хронические психические болезни изменили свои проявления. Например, многие наблюдатели свидетельствуют, что число заболеваний шизофренией не только не увеличилось во время войны, но многие постоянные или повторные посетители больницы во время войны участвовали в общей жизни и становились работоспособными. Вся страна, даже больные, напрягала все свои силы для защиты родины от грозящего порабощения. Давно известно, что нередко в пылу боя бойцы не замечают своих тяжелых ранений и продолжают сражаться или раненые проходят большие расстояния. Так было и со всем населением: некогда, нельзя было болеть, некогда было думать о собственных недомоганиях… и больной становился работоспособным. Все это говорило о колоссальном влиянии человеческого сознания, психической установки на соматику, о колоссальном значении социальной среды. Психиатры ждали во время войны большого числа психогенных заболеваний, но их было мало, да и почва, на которой они возникали, была вовсе не та, какую ждали: не травмы, не тяжести фронтовой жизни, а возрастные сосудистые сдвиги и истощение вызывали главным образом психогенные вспышки, что подчеркивало значение соматического состояния для психической деятельности.
Эти моменты взаимодействия соматического и психического, так же как и лечение раненых, соединили в работе психиатров с врачами других специальностей — хирургами, интернистами — и заставили глубже задуматься над проблемой единства психического и соматического у человека, над ролью человеческого сознания.
Сложные симптомы при различных травмах головы, нередкие осложнения травм энцефалитами, захватывающими весь мозг и вызывающими сложные психотические явления, заставляли и нейрохирургов все чаще обращаться не только к невропатологам, но и к психиатрам.
Травмы мозга, изменения психики при них выдвинули перед психиатрами проблему генеза психотических симптомов во всей ее широте и сложности. Течение и синдроматика травм мозга четко подтвердили, что нельзя симптомы объяснять только местом поражения мозга: особенности работы сосудов, эндокринно-вегетативные сдвиги, плазмодинамика, прежде пережитые болезни — все это отражалось на клинике и течении травмы. Жизнь организма состоит из взаимодействия многих тканей и систем, каждая функция имеет многосложное обеспечение во всех этажах организма, гармонически, «сопряженно» работающих и при разных условиях по-разному реагирующих на окружающую среду. Новое состояние после выпадения определенных участков мозга дает себя знать не в виде выявления ниже лежащих филогенетических старых систем, как полагали Джексон, Шеррингтон, а в сложной взаимносопряженной деятельности оставшихся частей всего организма. Из оставшихся кирпичей строится худшее, но целостное здание, как 100 лет назад говорил Саблер.
Закрытые травмы головы: коммоции, контузии, несомненно частые вегето-сосудистые расстройства при них, ликвородинамические нарушения, астенические состояния — все это делало еще более необходимым для психиатра понимание нарушений вегетативной иннервации, изменений сосудистого тонуса. Разработка вопросов сосудистой иннервации издавна принадлежала именно русским физиологам, анатомам и гистологам (Павлов, Овсянников и др.). Работы В. П. Воробьева, Г. Ф. Иванова, А. Н. Миславского, Б. И. Лаврентьева и др., работы клиницистов А. М. Гринштейна, Г. И. Маркелова, И. И. Русецкого, работы времен первой мировой войны Т. Е. Сегалова, Н. А. Вырубова послужили основой для изучения закрытых травм головы в настоящее время. Работы К. М. Быкова, А. Г. Иванова-Смоленского, электро-физиологические исследования Введенского-Ухтомского, Московского института мозга, — все это сделалось необходимым для понимания особенностей течения и симптоматики травм. Целый ряд физиологических методов исследования (хронаксия, электроэнцефалография) вошел в обиход психиатрической клиники. Изучение иммунобиологических сдвигов в организме в связи с нарушением центральной мозговой регуляции, взаимозависимость нарушений периферических от нарушений центральной регуляции приводили к необходимости и для физиологов, и для клиницистов искать путей постоянной совместной разработки научных проблем, но во время Великой Отечественной войны психиатры увидели такие формы воздушных коммоций, какие в прошлые войны не встречались или были неярко выражены.
Акад. Беритов и его сотрудники[243] дали экспериментальные работы с воспроизведением у животных сотрясения без ушиба, без засыпания их землей и т. д., патологоанатомы (Л. И. Смирнов, П. Е. Снесарев) уже напечатали ряд исследований об изменениях мозга при коммоциях, экспериментально-исследовались изменения мозга животных при запредельных звуковых раздражениях. Дело идет о разделении коммоций при прямых ушибах головы, хотя бы и воздушной волной, и коммоций вибрационных, волновых, имеющих совершенно особый тип течения и патологической анатомии.
В области изучения разработки методов социального приспособления и восстановления трудоспособности инвалидов Великой Отечественной войны, в изучении реституционных механизмов ценные соображения дали психологи (работы А. Н. Леонтьева и др.)[244]. Таким образом, и психология вошла в число тех дисциплин, которые объединились для изучения травматических и послетравматических заболеваний.
Об интенсивности продолжавшейся и во время войны научной работы говорило и то, что, несмотря на временную эвакуацию научных психиатрических институтов Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева и призыв значительной части работников институтов на работу в военные учреждения, институтами во время эвакуации был созван ряд больших научных конференций. Уже в мае 1942 г. Центральный институт психиатрии РСФСР созвал в Томске конференцию по вопросам неврологии и психиатрии военного времени; в том же 1942 г. в Уфе была созвана конференция с участием находившихся там ученых Украинской академии наук и москвичей; в 1943 г. Центральным украинским психоневрологическим институтом была созвана в Тюмени сессия по травмам центральной и периферической нервной системы, а В. П. Осиповым в декабре 1942 г. — конференция в Самарканде.
По окончании войны с 1945 по 1947 г. две сессии были созваны Центральным институтом психиатрии РСФСР, две конференции — Институтом судебной психиатрии и одна конференция — вновь организованным в 1945 г. Институтом психиатрии Академии медицинских наук. В Ленинграде состоялась конференция по поводу 30-летия научной деятельности Р. Я. Голант и 50-летия деятельности В. П. Осипова. В Харькове состоялись сессии в 1943 и 1946 гг. В 1946 г. состоялись большие конференции в Риге и Молотове. Наконец, в 1948 г. состоялся II Украинский съезд невропатологов и психиатров и III Всесоюзный съезд невропатологов и психиатров. На съезде, собравшем 2 200 участников, были освещены вопросы взаимоотношения физиологии и клиники, травмы головного мозга, сосудистые заболевания и терапия нервных и психических болезней. По вопросам организации психиатрической помощи выступил с большой речью заместитель министра здравоохранения СССР А. Н. Шабанов.
Великая Отечественная война закончилась победой Советской Армии. Советские войска не только выбросили агрессора из своей страны, но и заставили фашистских главарей сдаться в их собственном логове. Советская армия освободила мир от фашистского засилья.
Эта победа и тот патриотический подъем, который охватил все советские народы при восстановлении разрушений войны, при дальнейшем движении вперед к коммунизму, свидетельствовали, что завоевания Октябрьской социалистической революции — материальные, политические, идеологические — не только преобразовали экономический строй, но и в корне изменили психологию масс, укрепили их социалистическое сознание.
Капиталистический мир, и прежде всего американские монополисты, не будучи в состоянии преодолеть глубочайших противоречий, раздирающих экономику капиталистических стран в послевоенный период, ничего не могли противопоставить расцвету социалистического государства. Они вновь стали готовиться к войне. «На два лагеря раскололся мир решительно и бесповоротно» и «борьба этих лагерей составляет ось всей современной жизни», говорит товарищ Сталин.
Ученые лакеи империализма сводят науку к отстаиванию положений о том, что капиталистическая система — лучшая и вечная, и своими исследованиями и изобретениями содействуют новой войне. Они все больше стремятся приостановить развитие науки.
В эти дни, когда между советской и буржуазной идеологией идет острая борьба во всех сферах — политике, науке, философии, литературе, искусстве, чем острее будет отточено наше идейное оружие, чем выше будет идейно-политическая подготовка наших кадров во всех областях знания, тем легче будет нам разбираться в происках империалистов, разоблачать их планы, тем быстрее наша страна пойдет к коммунизму.
Дискуссии в 1947 г. по поводу книги акад. Г. Ф. Александрова «История философии», дискуссии 1948 г. в области искусства и, наконец, августовская сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина, на которой акад. Т. Д. Лысенко доложил «О положении на биологическом фронте», показали, что остатки реакционных направлений, преклонение перед Западом, космополитизм все еще отмечаются у некоторых наших ученых.