«Нечувствительность» к вражескому обстрелу вырабатывалась у солдат в ходе кампании. Об одном из «уроков» в сражении при Клястицах 19 июля вспоминал поручик 26-го егерского полка А. И. Антоновский: «Полковник Рот (шеф полка Л. О. Рот. – И.У.), быв препоясанный турецкой саблей, которую всегда употреблял во время сражений, и объезжая кругом колонну, беспрестанно твердил стоять смирно, не шевелиться, не пригибаться и не кланяться французским ядрам, а, заметив поклонников, налетал к ним с саблей, грозя изрубить в куски… Наш храбрец, осыпаемый ядрами и гранатами, командует унтер-офицеров на линию и по всем правилам рекрутской школы начал развертывать колонну. Шумел, кричал, ругался даже, если который взвод сбивался с ноги и не равнялся в линию; офицеры командовали и строили фронт, как на маневрах или в домашнем полковом учении. Вот как нас в сегодняшнем параде школили, и с этой минуты научились забывать и пренебрегать смерть. Честь и слава храброму Роту!» [78, стр. 69, 70].

Собственная артиллерия служила пехоте верным и мощным союзником. Орудия существенно облегчали положение пехотного строя и придавали солдатам уверенность в победе. Русские войска не раз демонстрировали примеры удачного взаимодействия пехоты и артиллерии. По воспоминаниям генералмайора И. Ф. Паскевича, в «деле» под Салтановкой 11 июля 1812 г. произошел следующий эпизод: «Ребята, вперед!» – закричал я Полтавскому полку. Они колеблются. «Ура! В штыки!» – Они ни с места. Из рядов слышу я голос: «Хотя бы артиллерия была с нами». «Хорошо, – сказал я, – держитесь здесь». Скачу к артиллерии, устраиваю позади моей позиции батарею в 4 орудия, возвращаюсь к Полтавскому полку и отвожу его на артиллерию. Неприятель, увидев отступление их, бросился с криком «еп avant» («вперед». – И.У.). Полк раздался, и картечь ударила в французские батальоны. Они остановились, смешались. Я подъезжаю к Полтавскому полку, командую «вперед». Они бросаются и гонят неприятеля…» [124, Стр. 86].

Артиллерия, естественно, вправе была ожидать помощи от своей пехоты. К каждой батарее, как правило, выделялось пехотное прикрытие, которое делало все, чтобы не допустить захвата орудий. В день Бородина за установленную у Утицкого кургана батарею полковника Таубе насмерть сражался 1-й батальон Черниговского пехотного полка под командованием майора Шульгина. Пехота польского корпуса атаковала батарею стрелковой цепью при поддержке колонн. Цепь встретили русские стрелки, командовать которыми вызвался майор Левенгов; неоднократными ударами в штыки они остановили первый натиск неприятеля. Шульгин в своем рапорте писал: «Неприятель хотел истребить мой батальон, но я защищался батальонным огнем [от. – И.У.] их стремления; приметя же сикурс нашей кавалерии, ударил на них в штыки… опрокинул их, много положил на месте и дал случай нашей кавалерии истребить их» [43, стр. 264]. Пехотное прикрытие постоянно страдало от артиллерийского обстрела неприятеля: все снаряды, направленные, но не попавшие в батарею, в большинстве случаев летели в пехотный строй. Выбывших из строя артиллеристов в случае необходимости заменяли пехотинцами, для чего в каждой роте пешего полка по 10 рядовых средней шеренги и по 2 унтер-офицера обучались обращению с артиллерийскими орудиями [22]. И такие случаи не были редкостью: неприятельская артиллерия, как правило, очень активно обстреливала батареи, а в жарких схватках к ней зачастую присоединялись и пехотные стрелки. Офицер 1-го егерского полка М. М. Петрова в своих воспоминаниях описывал случай из Бородинского сражения: «Когда артиллерийская батарейная рота полковника Гулевича, занимавшая место боевое с нами за левым берегом ручья Стонца, потеряв большую половину людей, остановила свое действие и хотела отойти назад на правый берег ручья к почтовой дороге, то полковник Карпенков послал меня с двумя офицерами и 40 нижними чинами, выученными до войны еще в Слониме в дивизионной квартире на подобный случай артиллерийскому делу, которыми я, пополнив число чинов батареи, дал средство продолжать огонь ее, находясь сам при ней до востребования меня Карпенковым…» [126, стр. 184].

При необходимости орудия придавались пехотным батальонам. Так, в начале августа орудия 20-й и 21-й легких рот были распределены по полкам 2-й гренадерской дивизии. После Бородинского сражения, когда численность солдат, а следовательно, и огневая мощь подразделений катастрофически упала, командование посчитало необходимым усилить всю пехоту: «Легкую пешую артиллерию разместить в дивизиях в каждой пехотный полк, в каждый батальон по два орудия, следственно, в полк по четыре, а остальные орудия в дивизиях ставить всегда за оную в резерве, орудия же к батальонам причисленные, ставятся всегда и в лагере по флангам батальонов, а походом идти им пред своими батальонами…» [44, стр. 457, 458]. Таким образом, артиллерийский огонь должен был компенсировать недостаток стволов в пехотном строю.

Как ни парадоксально это звучит, но вражеское орудие, будучи источником смертельной опасности, являлось также и предметом вожделения для честолюбивых бойцов. Захват орудия по престижности занимал в списке трофеев одно из ведущих мест и приравнивался к захвату знамени. Пехоте редко выпадала реальная возможность ворваться на батарею: артиллеристы, как правило, своевременно увозили орудия, а пехотное прикрытие делало все, чтобы отразить атаку. Поэтому количество захваченных пушек в первые месяцы войны исчислялось единицами.

Попытка захвата неприятельской батареи описана в рапорте генерал-майора А. Ю. Гамена о сражении при Полоцке 6 октября: «Я… с Таврическим гренадерским баталионом и 14-ю С.-Петербургскою дружиною, выстроя фрунт, бросился в штыки на неприятельские батареи и неоднократно опрокидывал их колонны, но под самою почти батареею был ранен пулею в живот и принужден был оставить место сражения, оставя начальство старшему по себе майору Юргеневу 1-му, которой тоже в скором времени получил контузию картечью в бок, препоручил команду майору Глухову 1-му и оной оставался уже до самой ночи» [111, стр. 292]. В этом случае атакующая пехота так и не смогла добраться до батареи. Но в том же Полоцке 7 октября пехоте генерал-майора Б. Б. Гельфрейха из 14-й дивизии все-таки удалось захватить 6-фунтовое орудие.

При отступлении французов количество захваченных и брошенных орудий постоянно росло и к концу войны превысило 800 стволов. Первые серьезные потери постигли французскую артиллерию под Тарутино, а затем – после Гжатска, где 20 октября в составе казачьего корпуса генерала от кавалерии М. И. Платова сражался 20-й егерский полк (усиленный чинами 21-го полка). Начальник авангарда корпуса полковник П. С. Кайсаров, посадив на лошадей часть егерей, вновь настиг неприятеля на позиции у Царево-Займища. «Полковник Кайсаров, пользуясь глубоким туманом, взял 60 человек егерей и всех барабанщиков, скрытым образом пошел на оба фланга неприятельские с криком «ура!» и барабанным боем бросился на него. Изумленный и встревоженный неприятель, не видав силы, его атакующей, бросился в бегство, егеря преследовали его. В сей день взято 20 пушек, большая часть парка и вагенбурга с большим богатством достались нашим войскам» [120, т. 15, стр. 55].

5. Пехота в боях

5.1. Кобрин и Городечно

Первой крупной удачей русских войск стала победа в сражении при г. Кобрине Гродненской губернии. 15 июля саксонский отряд генерала Г. Кленгеля численностью свыше 2300 человек при 8 орудиях был атакован полками армии А. П. Тормасова. Сражению предшествовал изнурительный марш, в ходе которого, например, полки 15-й пехотной дивизии потеряли свыше 300 человек отставшими и 6 умершими от усталости. Несмотря на превосходство русских, саксонцы, укрепившиеся в городке, оказали упорное сопротивление. Кавалерийские части после атаки на саксонскую кавалерию вынуждены были ограничиться блокадой города. На протяжении почти двух часов 13-й егерский полк при поддержке 2 орудий вел бой с пехотой противника. Ясное летнее утро омрачилось дымом пожарищ. Шеф 13-го егерского князь В. В. Вяземский, по иронии судьбы не участвовавший в действиях полка, записал в своем журнале: «Какая ужасная картина… Все в пламени, жены, девушки в одних рубашках, дети, все бегут и ищут спасения; сражение в пожаре, быстрое движение войск, раскиданные неприятелем обозы, ревущий и бегущий скот по полю, пыль затмила солнце, ужас повсюду» [101, стр. 201].

Около 11 дня часов в город вступили колонны Рижского и Апшеронского пехотных полков, захватив рыночную площадь. Подразделения Рижского полка под командой шефа полка полковника Медынцева и майора Горяйнова захватили две пушки и рассеяли колонну пехоты [99, стр. 4]. Генерал Кленгель с остатками войск удерживал Кобринский замок и сдался, израсходовав боеприпасы, во время последней штыковой атаки 13-го егерского. Саксонцы потеряли 109 человек убитыми и более 2000 пленными. У русских 74 человека было убито и 181 ранено, причем почти половина потерь (27 убитых и 90 раненых) приходилась на долю 13-го егерского [6, Л. 23]. Столица отметила первую победу артиллерийским салютом, но воспользоваться выгодами сложившегося положения не удалось, так как пострадавший саксонский 7-й корпус Ж. Ренье объединился с австрийским корпусом К. Ф. Шварценберга, получив почти двойное численное превосходство над русскими.

Памятник русским воинам, одержавшим первую победу над войсками Наполеона в пределах России 15 июля 1812 года. Г. Кобрин., Белорусь.

Но даже при таком явном преимуществе противника армия А. П. Тормасова смогла избежать поражения в последовавшем 31 июля сражении у местечка Городечно. Гибкое и грамотное взаимодействие пехоты с кавалерией и артиллерией позволило русским войскам в течении 14 часов отбивать все атаки неприятеля на достаточно неудачной позиции. В. В. Вяземский, упоминая о постоянной «жаркой перестрелке», отметил критический эпизод боя, когда при отступлении русских вражеская кавалерия привела в замешательство отходящие части. Положение спасли егерские полки: 38-й егерский «оттянул от пехоты, выстроился и произвел огонь по неприятелю, обратил оного в бегство», а 10-й и 13-й егерские, заняв позиции, дали возможность артиллерии открыть огонь. После относительно равного сражения неожиданно неудачно было организовано отступление арьергарда: «Армия наша стояла верстах в 3-х от Кобрина по Двинской дороге. Генерал-майор Сиверс приехал и сказал, чтоб всякой полк бегом присоединился к армии; все бросилось и побежало, кавалерия вплавь, пехота топчет друг друга, и конфузия страшная. Едва могли мы в местечко привесть полки в порядок…» [101, стр. 206].

5.2. Могилев и Салтановка

В начале июля 2-я Западная армия под командованием генерала от инфантерии П. И. Багратиона поспешно двигалась на соединение с 1-й армией, преследуемая войсками Жерома Бонапарта. Соединению армий препятствовали также дивизии корпуса маршала Л. Н. Даву, авангард которого 7 июля появился в окрестностях города Могилева. В самом городе на тот момент находился Могилевский внутренний гарнизонный батальон полковника А. А. Коллена 1-го и отряд полковника А. И. Грессера – слабые запасные трехротные батальоны 1-го, 5-го, 33-го и 42-го егерских полков и минерная рота 2-го Пионерного полка, всего около 1500 человек. Посланный на разведку с 30 гарнизонными солдатами полицмейстер Литвинов, напав на аванпосты французов, привел пленного; несмотря на всю несоразмерность сил, было принято решение оборонять город. Утром 8-го июля у Виленской заставы произошла упорная, но короткая схватка. Грессер, «не могши отразить неприятеля, прошел около городского вала» и отступил по направлению к деревне Салтановка. По каким-то причинам гарнизонный батальон отделился от отряда Грессера и подвергся нападению французов: «При нападении же неприятеля имел ежеминутное с стрелками сражение, а в 8 верстах от города Могилева неприятель два раза покушался отрезать, прошедши местечко Буйничи, а потом за две версты вновь атаковал, но храбрые воины, не взирая на превосходное число силы неприятеля, имев при себе две городские пушки, пошли на штыки и, ружейными выстрелами прогнав неприятеля, пошли далее». Подоспевшие к этому времени казаки В. А. Сысоева помогли батальону оторваться от преследования. Во время боя батальон потерял 2 офицеров и 62 нижних чина; еще 7 офицеров и 165 нижних чинов пропали без вести в городе [128, стр. 140, 141]. Между тем нельзя не отметить мужественные и довольно искусные действия подразделения, в целом не предназначенного для военно-полевой службы.