– Нет, те у меня в землянке сейчас. Всего их там… – Он повернулся к Скомороху.
– Двенадцать, – подсказал быстрый изведыватель.
– Они жену мою и дочку убили… – прошептал Лемеш, глядя перед собой.
– Пошли-ка в баньку, пока будете рассказывать, я тебя погляжу и раны мазями умащу. Хорь, зажги огонь, – молвил, как бы ни к кому не обращаясь, Берест.
От одной из толстых сосен, что росли тут же у края поляны, отделилась тень и молча двинулась к замёрзшему озерцу по кромке леса и лунного света.
– А вы, братья хазары, этих-то развяжите, а то руки отморозят, они нам ещё пригодятся.
– А не сбегут? – с сомнением молвил Ерофеич, снимая путы с рук купца и его охоронца.
– Они под присмотром моих собачек от саней и шага не сделают. Стерегите гостей! – приказал он своим псам, и те послушно уселись подле.
– Так, говоришь, Шимон ждёт этого самого Гильяна с кладом большим? Значит, до утра никуда не денется, – рассудительно молвил Берест, после того как осмотрел и умастил мазями избитое тело Лемеша, потом напоил его каким-то отваром. – Собирайся, Хорь, едем, Шимона порадуем, негоже человека без обещанного оставлять.
Ещё не начало сереть, когда перед двумя стражниками, стоящими у ворот подворья Лемеша, возникли из темноты силуэты саней и нескольких конных.
– Эй, кто там? – тревожно окликнул один из охранников.
– Ты что, не узнал меня, это я, твой хозяин, заснул, лентяй, вместо того чтобы охранять добро? – сердито заговорил ехавший впереди.
Верховые расступились, давая дорогу саням, на которых громоздилась какая-то поклажа. Охранник хазарского купца, что правил санями, громко позвал открывших ворота.
– А посмотрите, что мы привезли из тайника, который нам показал урус!
Любопытные охранники сдёрнули с поклажи полог из грубой парусины. Тонкий ромейский клевец для пробивания кольчуги и короткая сулица, точно вскинутые лежащими под пологом Берестом и его молодым худощавым учеником Хорем, пронзили одного и другого почти мгновенно.
Оба хазарских воина рухнули, окропив снег кровью. Ехавшие сзади саней всадники, поравнявшись с воротами, спешились. Сидевший сзади хазарского купца и державший под шубой нож у его сердца, Скоморох столь стремительно слетел с коня и так резво потянул за вервь, которой по-прежнему были связаны руки хазарина, что тот не успел слезть, а почти кулём свалился в снег. Скоморох ловко набросил петлю из второго конца верви на поперечину саней и велел сидящему рядом со связанным охранником Лемешу:
– Стереги своих должников, если дёрнутся, рази насмерть. Мы живо!
Берест с Хорем и Ерофей с сыном неслышно подкрались к землянке и стали по двое с каждой стороны, держа ножи наготове. Дверь неожиданно отворилась, и заспанный хазарин, вышедший, по всему, «до ветру», оторопело глянул на незнакомцев… Удар рукояти ножа в челюсть погасил его сознание, а русы беззвучно устремились внутрь, двигаясь вдоль стен при жалком освещении нескольких блеклых масляных ламп.
Шимон всю ночь просидел над любимым сыном, но тот, не приходя в сознание, к утру скончался, и теперь отец, что-то бормоча в глубоком горе, раскачивался вперёд и назад над его бездыханным телом. Он не успел ничего толком сообразить, когда его схватили за ворот и поволокли по земляному полу, кое-где устланному грубыми подстилками. Утренний мороз, будто колючей рукавицей, мазнул по лицу, а потом противно шмыгнул под одежду, когда чья-то сильная рука швырнула его головой в снег, а незнакомый голос произнёс на языке урусов:
– Вот, брат Лемеш, твой главный должник.