За ними скрывался огромный зал, заставленный больничными койками.

Койками без одеял и простыней. Больные, брошенные умирать среди собственных экскрементов, крови и гноя, лежали прямо на желтых матрасах.

Жуткие опухоли. Синюшные лица. Культи вместо рук и ног. У иных кожа сделалась такой желтой, что они почти сливались с матрасами. Тела других, страдающих от внутренних кровотечений, превратились В сплошные синяки. У третьих зияли пустулы, у четвертых исходили гноем нарывы. Мешки для выведения мочи никто не менял, в назальные трубки давно не поступал питательный раствор, кислородные маски больше не помогали дышать.

Страдальцев бросили на произвол боли.

Но они продолжали цепляться за жизнь.

Их стоны сливались в единый хриплый вой.

Эрнандес и Ривен застыли на пороге, не в силах произнести ни слова.

Стены и пол палаты были полностью покрыты причудливыми символами.

Нарисованными той же рукой, той же краской цвета спелого граната.

Выведенные опытным каллиграфом странные значки, не похожие на буквы ни одного из известных алфавитов, разбегались по стенам во все стороны, без какой бы то ни было логики.

Невиданные письмена служили обрамлением для десяти фигур, прорисованных с тошнотворным реализмом.

Игуана с лицом младенца.

Женщина с головой мухи.

Человеческое лицо, нарисованное на спине таракана.

Ящерица с человеческими конечностями.

Женское лицо в заду кота.

Согбенная старуха с головой вола.

Корова с головками близнецов вместо вымени.

Тритон с детским торсом.

Зародыш, проглоченный анакондой.