— Значит, живой? — в голосе Абакумова не было ни злости, ни ожесточения.

— Вам виднее, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга, — обронил Селивановский и обратил взгляд на Абакумова.

Несмотря на богатырское здоровье, он выглядел неважно. Даже оно не выдерживало того колоссального напряжения, которое испытывало Управление военной контрразведки в последние дни. Критическое положение сложилось не только под Сталинградом, но и на Северном Кавказе. В горах части вермахта захватили ряд важных перевалов на пути к ключевому порту — Туапсе, а на равнине стремительно приближались к Грозному. Абакумов устало кивнул на кресло. Селивановский присел и вопросительно посмотрел на него. — Что смотришь, докладывай! — потребовал Абакумов.

— Товарищ Берия сказал: если я шельмую командующего, то отвечу головой.

— А ты как хотел, чтобы он тебя по ней гладил?

— Никак нет.

— Ладно, чем все закончилось?

— Сказал: если я ошельмовал Гордова, то пойду под трибунал.

— Легко отделался, Тимошенко стал горой за Гордова.

— Так он же и рекомендовал его товарищу Сталину.

— Кто и куда рекомендовал, не твоего ума дело! Ты понял?

— Так точно!

— Позиция наркома понятна. Ты был у Сталина, а он что сказал?

— Вы уже знаете?!

— Так что он сказал?

— Обо всех серьезных недостатках в организации боевой деятельности войск Сталинградского фронта докладывать начальнику Генерального штаба. В неотложных случаях лично товарищу Сталину.

Абакумов, поиграв желваками на скулах, заявил:

— Коля, второго раза у тебя может и не быть. Ты это понимаешь?

— Так точно, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга.

— Поэтому, прежде чем докладывать товарищу Сталину, ты уж не сочти за труд посоветуйся со мной.