— Правильно, не остановит! Вот смотри, Урянхайский край в начале двадцатого века — то ли самостоятельное государство, то ли маньчжурский протекторат — не понять. Но, всяко дело, не русские владения. Население — тысяч шестьдесят, в основном тувинцы. А в девятьсот седьмом пришли двенадцать тысяч русских переселенцев, и уже через четыре года им принадлежали три четверти всех пахотных земель. И находились эти люди под юрисдикцией России, а вовсе не аборигенов или Китая. И где теперь этот Урянхай? Нету такого, есть Тувинская область в составе России. Вот как надо работать! Жаль, Столыпин поздно начал и мало успел. А мы начнём на полвека раньше, так что не только киргизы и туркмены, но и Афган будет нашим. Кочевников ассимилировать легко, а купцы сильную власть любят.
— Афганская война вас ничему не научила.
— Что б ты понимал! — закричал майор, едва не соскочив с телеги. — Много вас таких, стратегов диванных! Тебя бы туда, под пули, так иначе бы запел. А я там год отвоевал, мальчишкой, девятнадцатилетним сосунком… Друг у меня там погиб. Так я после его смерти клятву дал, что весь Афган будет «Подмосковные вечера» петь, а пуштуны если и останутся, то реликтом и не ближе, чем в Пакистане. Негуманно, скажешь? Так я и не гуманист, война от гуманизма хорошо вылечивает. Но заметь, я и здесь стараюсь, чтобы крови было меньше. Не геноцид, а ассимиляция. А на тех, кто не захочет по-хорошему, есть у России генерал Скобелев. Русские генералы, скажу я тебе, хорошо умели национальный вопрос решать. Вот, скажем, Ногайская орда… кочевали когда-то от Иртыша до Дуная. В середине восемнадцатого века было их больше миллиона человек, в основном на Кубани. Во время очередной русско-турецкой войны вздумали турок поддержать, и с тех пор, как написано в одном из старых изданий, превратились в небольшой народец, живущий на Кавказе. А в Ставропольском крае у нас преимущественно русское население. Как видишь, нет нации, нет и национального вопроса. А знаешь ли, кто командовал в 1783 году Кубанским корпусом? Александр Васильевич Суворов! Он и был той чумой, что в один год решила ногайскую проблему, освободив для русских кубанские степи. И Приднестровье от турок он очистил. Народов там разных — Ноев ковчег, а турок нет, разве что гагаузов щепотку отыскать можно. Вот так надо работать! А генерал Ермолов? — его имя на Кавказе до сих пор с почтением произносят. Ему принадлежит замечательный термин: «виновное население». Пообещал какой-нибудь чеченский аул жить мирно, так его и не трогают. Но если вдруг там обнаружилась хотя бы пара боевиков, и сами чеченцы не выдали этих мерзавцев в связаном виде, то население считается виновным, и зачистка такого аула проводилась тотальная; вырезали всех — женщин, детей, стариков, кошек и собак. Помнишь у Лермонтова: «Ребёнка пленного он вёз» — пожалел генерал одного малолетку… а скольких не пожалел? Зато русских солдат в ту пору гибло куда как меньше, чем в нынешних бездарных войнах. И в справочниках начала прошлого века читаем, что Чечня по преимуществу заселена русскими. А потом дали горцам размножиться и национальное самосознание пробудили на свою голову. И что получилось?.. Вот уж этого я не допущу, на собственной шкуре знаю, чем подобный гуманизм оборачивается. Генерал Скобелев помягче будет, чем Суворов, Ермолов или Паскевич, но и он умел, когда нужно, зачистки производить, за что неоднократно подвергался взысканиям со стороны генерала Кауфмана. Тот, немец-перец-колбаса, полагал, что с азиатами можно по правилам воевать: армию бить, а местное население не трогать. А они добрую волю считают за признак слабости. Кого узбеки почитают превыше всех героев? — Тимура! А ведь он, по взятии Самарканда, сложил пирамиду из десяти тысяч отрубленных узбекских голов! Видел картину Верещагина «Апофеоз войны»? Небось думал, это предтеча сюрреализма, поэтический образ? Нет, это натурализм чистейшей воды — именно так всё и было. Потому и уважают Тимура те, кто остался недорезанным.
— Гитлер тоже проводил тотальные зачистки, — сквозь ком в горле выдавил Горислав Борисович. — Очень похоже на то, что вы рассказываете.
— Похоже, — согласился майор. — Но цель у меня другая. Знаешь, анекдот есть антисемитский?
— Не смешно. Евреев вы тоже будете бить? У них ведь национальное самосознание вполне оформлено. Так, погромы организуете по образцу «чёрной сотни»?.. А сами будете в сторонке стоять, рассуждая о нелепых жертвах нелепых обстоятельств?
— Ни в коем случае! Это я в том смысле, что погромов не будет. Целью сионизма является возврат Земли обетованной. России это послужит только на пользу, так что я им вполне сочувствую. Не надо представлять меня хуже, чем я есть. Бессмысленная жестокость не украшает даже зверя. Евреи будут жить где хотят и уезжать когда и куда захотят. Я не собираюсь гнобить другие народы, моя цель — величие России. В этом разница между шовинистом и патриотом. Шовинисту важно гнобить чужих, патриоту возвеличивать своих. Хотя с азиатчиной в любом случае придётся поступать жестоко. Ты, наверное, по своей культурной безграмотности не заметил, что говоря о русификации восточных народов, один народец я осторожненько обошёл. Как быть с узбеками? Народ оседлый, культура, государственность — всё при себе. Хорезм на тысячу лет древнее Руси. Таких кавалерийским наскоком не ассимилируешь. И переселенцы не помогут, поскольку земель свободных там нет. Поначалу будет просто: воинская победа, пара операций устрашения, особенно против Хивы, и дехкане замирятся не за страх, а за совесть. А что потом? Вот их придётся долго и мучительно истирать. Все нерусифицированные остатки кочевников будем сбрасывать в Фергану и амударьинские оазисы. Каракалпаки, таджики, туркмены… — сейчас они в зависимости от узбекской знати, а у нас получится наоборот. В конце концов, надеюсь, получим рассеяние узбеков по всей Средней Азии. Будут жить среди русского и русифицированного населения примерно как нынешние евреи или татары Поволжья. Процесс долгий, но иного выхода я не вижу, не резать же их всех подряд безвинно…
— Зачем это вам? — с нотой отчаяния спросил Горислав Борисович. — Жили бы они себе и жили. Зачем русифицировать земли, где русских отродясь не было?
— А чтобы было. Из соображений высшей гармонии. Тебе никогда не приходилось в школьные годы рассматривать карту Советского Союза? Чрезвычайно поучительное занятие. Смотришь и видишь, до чего нелепо Аляска пристёгнута к Соединённым Штатам и как ладненько она подходит к России. Опять же — Финляндия сидит на своём полуострове — ни богу свечка, ни чёрту кочерга. А к России присоединить, так ли округло получится, загляденье! Чухне было бы хорошо дачников принимать и на питерских рынках деньги зарабатывать. Петербургу тоже славно: граница от города отодвинута, и рекреационная зона не один Карельский перешеек, но вся Финляндия. Если бы не большевики, финнам в голову не пришло бы отделяться; Маннергейм до конца своих дней считал себя русским офицером. А на юге — Монголия и Афганистан: как красиво они смотрелись бы в составе России, прикрывали бы мягкое российское брюшко от Китая и англичан, что лезли через Индию. На контурных картах я всегда эти страны пририсовывал к СССР. И попробуй только усмехнись — зашибу! Геополитическая эстетика — великая вещь, государственные границы всегда определялись с учётом эстетического фактора. Исключение — советская власть, у наших чинуш всегда было недоразвито чувство прекрасного. Глянь на любую административную карту советского периода: даже между районами сплошная цепь мелких конклавчиков. И они надеялись, что такая страна выживет? Чехословакия была похожа на червяка и в результате распалась. Франция отняла у Германии Эльзас, поскольку на карте Германии он смотрится нелепо, а Францию округляет. И Польшу нельзя русифицировать, потому что на карте России она глядится инородным телом, этакий кукиш, вывернутый в морду панславизму…
«Мечты двоечника, скучающего над географической картой» — Горислав Борисович не посмел произнести эти слова вслух, но их напоминающая диагноз определённость впечаталась в мозг безжалостной характеристикой всех, кто жаждет передела истории. Легко посмеиваться над такими, когда знаешь, что историю можно делать, но нельзя переделывать. А каково теперь? Ведь он и впрямь сумеет перекроить политическую карту. И плевать, что он заботится, чтобы крови и слёз было пролито меньше, чем в реальной истории. Всё равно это будет уже не настоящий мир, а рукотворная вселенная майора… господи, да как же его зовут, в конце концов!
— Ну хорошо, — решился на серьёзное возражение Горислав Борисович. — На гуманизм вам плевать, на разум человеческий плевать, вернее, разума вы боитесь настолько, что готовы на всякий случай креститься. Мне именно разум и гуманизм не позволяют принять имперскую идею, в то время как вы не принимаете общечеловеческие идеалы. Это ваш выбор, и больше не будем об этом. Но ведь есть ещё и объективные законы развития общества. Все мировые империи рано или поздно распадались, причём от метрополии отпадали не только те провинции, где жили инородцы, но и области, населённые титульной нацией. Самый яркий пример — война за независимость Северо-Американских Штатов. Так что вся ваша работа пойдёт насмарку.
— Не скажи. Конечно, США отделились от Англии, Мексика от Испании, но все эти процессы происходили в странах, отделённых от метрополии океаном.
— Сибирские просторы будут похлеще иного океана. В России, как известно, две беды — дураки и дороги.
— А вот это — правильно. Как с дураками поступать, я уже сказал, но и со второй бедой тоже справимся. Imperium est viae.[1] Дорожное строительство — одна из основных проблем, которую мы будем решать. Прежде всего — железные дороги. Строительный бум должен начаться на двадцать лет раньше, и не так варварски, как Некрасов описывал. «Труды роковые кончены, немец уж рельсы кладёт». Нет уж, рельсы кладутся сразу, и на перегоне работает строительный поезд. Это разом уменьшит трудозатраты втрое. Далее — речной транспорт. Подумать страшно, на Миссисипи давно пароходы дымят, а у нас баржи бурлаки таскают. В семидесятые годы бурлаки ходили даже по Неве, не говоря уже о Двине, Волге или Оке. Двести тысяч человек тянули лямку, ничем не отличаясь от скотины! А мы их высвободим и к делу пристроим. Кто из купцов не захочет на паровую тягу переходить — тот разорится. Пароходные компании будут не только на европейских реках, но и на Амуре, и в Сибири. Паромное сообщение с Аляской устроим. КВЖД и Транссибирская магистраль у нас к началу двадцатого века заработают. От кого, спрашивается, отделяться, если из Владивостока в Петербург можно доехать не за полгода, а за две недели?
— Из Парижа в Алжир можно было за три дня добраться, и французов в Алжире проживала не одна сотня тысяч, однако же это не помогло… — Горислав Борисович гордо посмотрел на майора, но тот не слушал, напряжённо всматриваясь в туман.
— Внимание! — наконец произнёс он, перещёлкнув рацию. — Всем внимание!
Горислав Борисович вскинул взгляд и понял, что они приехали.
Под колёсами захрустело вполне реальное бездорожье, усыпанное мелким камнем, без каких бы то ни было признаков травы. Туман рассеивался, сверху проглядывало солнце. Потом справа появился смутный силуэт, через полминуты обратившийся в дерево.
— Что ещё за чудо? — удивлённо произнёс майор.
Дерево и впрямь было непохоже на то, что обычно встречается в Средней полосе. Толстый ствол, покрытый словно не корой, а грубой кожей, прилегающие к стволу ветви с мелкой хвоей, напоминающей не то тую, не то кипарис. Такое растение привлекало бы взгляды даже в ботаническом саду, а здесь оно вольно возвышалось среди каменистой россыпи, верхушка была обломлена ветром или грозой, земля вокруг усыпана сухими ветками и хвоей.