Мел не спала нормально почти две недели, с тех пор как она и Мак вернулись из Нью‑Йорка. Она пыталась отвлечься, загружая себя бытовыми делами – раньше это всегда помогало. Но, похоже, этот кризис был серьезнее, чем любой другой, с которым она сталкивалась раньше. Почему она не могла забыть ту последнюю ночь, ту надежду, которая у нее была – но так быстро рухнула, – что они с Россом смогут создать семью?

Сейчас нужно было взять себя в руки и перестать думать о несбывшемся, а вместо этого посмотреть правде в глаза… И сконцентрироваться на бессердечной легкости, с которой Росс снова отверг ее. Но сейчас надо было думать только о сыне.

Мел вошла в дом и вздрогнула. Мрачный коридор, в основном лишенный мебели, был еще более строгим и неприветливым, чем дом снаружи, несмотря на солнечный свет, проникающий через витражное окно над дверью и освещающий пылинки в спертом воздухе. Шофер посторонился, чтобы дать ей войти, затем указал на открытую дверь в конце коридора.

– Меня попросили показать вам библиотеку, а затем уйти. Но я подожду вас снаружи.

– Хорошо.

Кармел нахмурилась, леденящая тишина в доме нарушалась только громким тиканьем старинных напольных часов, когда шофер закрыл за собой входную дверь. Она пошла по коридору, вспышка раздражения придала ей сил.

Серьезно? Разве они не думали, что у нее есть дела поважнее, чем проводить день в пустом доме? Она вошла в библиотеку. И ее сердце остановилось, а затем заколотилось где‑то в горле. Вместо команды адвокатов, к которой она была готова, там был только один мужчина, силуэт которого вырисовывался на фоне окон. Мужчина, который восхищал и опустошал ее в равной мере.

– Росс? – прошептала она.

Спит ли она сейчас? Ее разбитое сердце угрожало задушить ее. Боль пронзила ее, такая же свежая, грубая и реальная, как и две недели назад, и она в пятитысячный раз вспомнила каждое слово его отказа. «Ты не любишь меня, Кармел. То, что ты чувствуешь ко мне, – это увлечение, поверь мне, это пройдет». Если это было увлечение, она больше не хотела в этом участвовать.

– Кармел, – сказал Росс, его голос был хриплым и странно неуверенным. Когда он пересекал паркетный пол комнаты, его шаги эхом отражались от стен – книги, которые, должно быть, когда‑то были здесь, давно исчезли.

– Что ты делаешь в Лондоне? – спросила Мел, удивившись, что ее голос звучит так уверенно. Она упивалась его видом, но все в нем теперь казалось пугающим – его длинные ноги, широкие плечи, это потрясающе красивое лицо, волны каштановых волос, красиво уложенных, темный деловой костюм и белая рубашка. Сейчас он был так не похож на мужчину, который часами играл со своим сыном в бассейне. Кармел отступила назад, и Росс остановился.

– Не надо, не подходи ближе. Если ты привел меня сюда только для того, чтобы снова сказать, что не любишь меня, то я поняла это с первого раза, – сказала она, жестоко стыдясь дрожи в своем голосе.

– Я привел тебя сюда, чтобы показать дом, где я вырос.

Она должна ответить ему «нет», ей это больше не интересно.

– Почему? – сумела спросить Мел, внезапно почувствовав невыносимую усталость.

– Потому что я хочу, чтобы ты знала все. Чтобы ты могла понять, что случилось в нашу последнюю ночь, когда ты сказала мне, что любишь меня.

Кармел нахмурилась. Что это было сейчас? Хотел ли он, чтобы она повторила это снова? Почему он говорит загадками?

Росс выглядел измученным, на грани – какие бы призраки ни преследовали его той ночью, они обитали здесь. И внезапно ей захотелось узнать все те вещи, которыми он так не хотел делиться с ней.

– Хорошо.

Он сдержанно кивнул, затем обвел взглядом пустые полки.