...Есть и такая порода собирателей книг, которую я ненавижу, — таких, будь на то моя власть, нещадно наказывал бы.

— Зайдите, Леонид Ильич, взгляните на мою личную библиотеку (эта порода книжников ие скажет «домашняя», а именно «личная», словно библиотека —это учетно-личная карточка, выданная военкоматом), — предложил мне один гражданин.

Смотреть книги пойду куда угодно. Взял этот гражданин меня под руку и привел к себе. По дороге он хвастал недавним приобретением: цветные стекла в шкафах и стеллажах.

— Чтобы книги не пылились, — пояснил он, хотя и так было ясно, зачем понадобились стекла, да еще цветные.— И еще попрошу вас оценить польскую мебель в моей проходной комнате, — она, моя проходная комната, стала культурнее на вид, не правда ли?

От этого мещанина (классического, законченного) припахивало нэпманом, да и внешность его была под стать его разговору: двойной подбородок, брюшко, пышные усы, бабьи глаза с поволокой и — запах духов, точнее, парикмахерской, запах густого настоя, наглый запах, Я уже ругал себя за то, что согласился «посетить» этого человека с его «личной» библиотекой.

Кстати, я знавал одного непобедимого уже мещанина, который хвастал тем, что у него есть «личная жена». Нс выдумываю!..

Было чем похвастать тому, с библиотекой: полный комплект мемуаров и беллетристики издательства «Academia», некоторые книги были поставлены титулом к стеклу, — подходи и читай, и не корешок, а самый соблазн...— у меня, дескать, не как у других, я человек передовой и щедрый.

Шкаф заперт. Хозяин открывает его иногда. Показав все свое богатство (книг старых, редких нt было вовсе: были книги трудно добываемые и, как говорят книжники-пижоны, cпекулянты и коммерсанты, — «качественные»), yе вытерпел, чтобы на прощанье не сказать:

— Это мое золото, Леонид Ильич, — я не дурак, знаю, во что деньги вкладывать... Думаю, что вот эти два шкафа, —оy кивнул в сторону «Академии», — всегда будут в цене, не так ли? Да вот, — спохватился он, — «Петербургские трущобы», как думаете, сколько мне за них предлагают? А сколько я платил сам? Ага, видите! Есть выгода, а? В двадцать раз дороже. Что ни говорите, а книга выгодный товар.

Очень много подобных гадов в Ленинграде, и с каждым месяцем мы видим их все чаще и чаще, они скоро станут книжниками-книголюбами «модерн».

Когда умирает хороший, умный человек и после него остается библиотека, — ее почти всегда продают его родные.

Когда умирает собиратель-коммерсант, рыночная душа — библиотеку его, как я наблюдаю, не продают. Куда она девается, неведомо. Наверное, наследники берегут ее «на черный день».

Отвратительное племя...

...Стали злоупотреблять словом «товар» в применении к книге. Книги, конечно, товар, но — только очень недавно «Анну Каренину» и, скажем, к примеру «Мертвые души» стали называть товаром заведующие магазинами, киосками и даже в библиотеках.

— Еще не прибыл товар, — говорит продавщица в книжном магазине.

— Товар ожидается завтра, — ответят вам, когда вы спросите Хемингуэя или Томаса Манна. — Не возьмете ли какой другой товар?..

— Прислали неходовой товар, — вздыхает продавец в киоске, расставляя книги на полочках. — С таким товаром плана не выполнишь...

— Вон у нас сколько товара, видите! — хвастливо обращается ко мне молодой библиотекарь — девица, только что окончившая библиотечный институт.

Еще год назад говорили КНИГИ, но никак не ТОВАР. Замена пугающая, оскорбительная.