Никаких объяснений в связи с арестом Кейтеля дано не было, Рукс просто сказал фельдмаршалу, что у того в распоряжении лишь два часа, утверждая, что его самого только что проинформировали. Однако это не согласуется с официальным отчетом, который гласит, что генерал Рукс действовал быстро — для того, чтобы подчеркнуть власть Верховного командования союзников. Вполне возможно, что Кейтель был арестован по приказу, полученному Эйзенхауэром после подписанной в Берлине капитуляции (которую, как известно, подписывал Кейтель). Она закрыла западные фронты для беглецов из групп армий «Центр» и «Юго-восток», предписывая, чтобы офицеры и солдаты, нарушившие условия капитуляции, передавались Красной армии. Одновременно было приказано немедленно арестовать высших офицеров вермахта — Кейтеля, Кессельринга, Йодля и Варлимонта. Этот приказ вышел в ответ на критику генерала Антонова в отношении несоблюдения условий капитуляции германскими солдатами в «Южной зоне». После некоторой задержки, вызванной, вероятно, соображениями целесообразности, Кейтель и Кессельринг были арестованы — соответственно 13 и 15 мая. Йодль все еще был нужен и был арестован только позднее вместе с правительством и оставшейся частью ОКВ.
На вопрос Рукса, желает ли он сделать какое-либо заявление, Кейтель ответил, что ему нечего сказать, «поскольку он сам подписал договор о безоговорочной капитуляции и полностью сознавал последствия этого акта».
Йодль допускал, что Кейтель был арестован потому, что издал приказ Гитлера о ликвидации бежавших из заключения британских военнопленных; в своем дневнике он отметил, что Дёниц был рад, что «несмотря на давление со стороны разных лиц, он не избавился от начальника ОКВ». И действительно, Дёниц обсуждал этот вопрос с Йодлем в предыдущий день, сказав, что армия оказывает на него непрерывное давление с целью избавиться от Кейтеля, и спрашивал, будет ли разумно какое-то изменение сейчас. Йодль вновь возразил, заявив, что «враждебность по отношению к начальнику штаба ОКВ проистекает с самых ранних дней Третьего рейха и проявляется, главным образом, со стороны более старых офицеров». В своем дневнике он приходит к заключению: «Начальник штаба ОКВ сейчас должен оставаться на своем месте».
После ареста Кейтеля Дёниц поручил вести все дела ОКВ Йодлю. В то же время он попросил Эйзенхауэра «вызвать в Мюрвик фельдмаршала Кессельринга, чтобы тот принял на себя обязанности начальника штаба ОКВ вместо фельдмаршала Кейтеля». Такой шаг Дёниц предпринял потому, что, как он говорил, полагал, что груз, лежащий на Йодле как начальнике штаба ОКВ и начальнике штаба оперативного руководства ОКВ, слишком велик. Сомнений в способностях Йодля не было — 10 мая Дёниц наградил его Рыцарским крестом с дубовыми листьями. Дёниц также приказал генералу Винтеру прибыть в то же время, что и Кессельринг. Это следует рассматривать как еще одну попытку собрать воедино весь штат.
Вскоре после отъезда Кейтеля Йодля также вызвали на «Патрию»: Рукс потребовал от него в течение четырех часов копии всех приказов ОКВ; весь письменный и сигнальный обмен документами со ставкой Эйзенхауэра должен отныне проходить через него, а от германского штаба связи при Верховном командовании союзных экспедиционных сил требовалось лишь держать Верховного командующего в курсе дел. Йодль согласился и воспользовался возможностью перевести разговор на план «Эклипс» и меры предосторожности, предпринимаемые союзниками для недопущения повторения событий 1918 г. Он подчеркнул, что «нынешнюю обстановку нельзя сравнить с той, что была в 1918 г., и что никакая авторитетная личность в германском вермахте не будет столь глупа, чтобы повторить поступки того периода». Свои собственные обязанности Йодль представлял следующим образом: «Я обязан постоянно обращаться к вам и просить у вас отмены всего, что могло бы увеличить горести немецкого народа. Я обязан постоянно обращаться к вам, если честь германских войск и немецкого народа будут втаптываться в грязь приказами местных командиров. Я повторяю, что считаю своей единственной обязанностью помочь немецкому народу выполнением таких приказов, какие вы можете отдать для этой цели, используя все мои знания и способности».
Среди прочего Рукс также потребовал права доступа для всех членов Контрольной комиссии в помещения ОКВ по собственному усмотрению. Вскоре после этого бригадный генерал Фурд прибыл для их инспектирования, но его визит был прерван с помощью маленькой уловки: в одной из комнат «в элегантной позе» лежала помощница по кадрам; сопровождавший англичанина немецкий полковник объяснил, что «женский персонал отдыхает после ночного дежурства». Британский бригадир поспешно ретировался, а потом во время разговора с Йодлем поинтересовался, считает ли ОКВ по-прежнему целесообразным сосредоточение штабов «Севера» и «Юга», — конечно, Йодль ответил утвердительно. Фурда, видимо, серьезно беспокоила ситуация с продовольствием в Германии, которую он недавно обсуждал с германскими экспертами. Йодль поддержал тему, показав доклад от генерала Винтера («Юг») с информацией о том, что запасов хлеба хватит еще лишь на две-три недели, и в котором Винтер просил срочно оказать помощь. Йодль отклонил жалобы в отношении трудностей в разоружении войск, заявив, что вначале, возможно, были опасения партизанской войны со стороны СС; однако обергруппенфюреру Юттнеру было приказано собрать всех эсэсовцев в какой-нибудь лагерь. Поэтому разговор неизбежно перешел на Гиммлера. Днем ранее Рукс уже спрашивал Дёница о том, где находится рейхсфюрер. Йодль ответил, что в последний раз видел Гиммлера незадолго до отъезда в Реймс; рейхсфюрер спрашивал, что ему делать, и Йодль посоветовал ему лететь в «Южную зону» на ночном бомбардировщике и присоединиться к главным силам СС. Последовал ли Гиммлер этому совету, Йодль не знал. И никому местонахождение рейхсфюрера СС известно не было.
С точки зрения временного правительства рейха было бы лучше, если бы Гиммлер был арестован, нежели дать ему исчезнуть. Позже, узнав об условиях, существовавших в концентрационных лагерях, Дёниц сожалел, что упустил эту возможность. Однако в атмосфере того времени вряд ли стоит удивляться, что арест не состоялся. Всего лишь за две недели до этого Гиммлер повсеместно воспринимался как самый могущественный человек в государстве. Тревога, проявленная генералом Руксом и бригадным генералом Фурдом по поводу исчезновения рейхсфюрера, показывает, насколько его опасались. Были подозрения, что он где-то занимается тайной подготовкой сопротивления. Никто не знал, что от всей его мощи осталась лишь жалкая оболочка и он стал несчастным бродягой.
17 мая прибыла советская Контрольная комиссия. Ее возглавлял генерал Трусков, с ним были помощник майор Васильев, генерал-майор с консультантами по вопросам авиации и противовоздушной обороны, три офицера по армейским вопросам, два морских капитана, полковник и подполковник по политическим вопросам, полковник Смирнов и майор Семенчук — по вопросам науки, один связной офицер и три переводчика.
Первая беседа Йодля с главой советской делегации состоялась на «Патрии» 18 мая. Разговор шел в основном об инструкциях западных держав в отношении германских ВМС и ВВС, вопросах демобилизации, ситуации с ОКВ и месте нахождения архивов. Йодль упомянул о разделении на «Северную» и «Южную зоны», причем 55 % потенциала находилось на севере, а 45 % — на юге; большинство оперативных отделов находилось на севере, но очень важные отделы по демобилизации были сосредоточены на юге. Поэтому в целях достижения большей эффективности он обратился к генералу Руксу с просьбой сосредоточить оба штаба в Центральной Германии; он предлагал район городов Эрфурт — Кассель — Фульда; можно было рассматривать в этом плане даже Берлин. Йодль искусно воспользовался замечанием, сделанным Кейтелю генерал-полковником Серовым в Берлине 9 мая, и явно пытался добиться советской поддержки своего плана концентрации и усиления ОКВ. Он пообещал передать Трускову всю информацию на тех же условиях, что и британцам с американцами, и заявил, что русские, естественно, имеют разрешение просматривать все документы — как будто это зависело от ОКВ! Йодль также попробовал перевести разговор на политические намерения союзников в отношении Германии и получил ответ: «Вы знаете о намерениях Сталина из сообщений по радио и в печати. У нас нет планов морить голодом или истреблять немецкую нацию. Мы постараемся сделать все, чтобы помочь народу».
Это заявление русского генерала ни в коей мере не противоречит собственной деятельности Йодля ради Германии. Очевидно, он работал по принципу, которого придерживались фон Хаммерштейн, Шлейхер и даже Тренер в 1919 г.: «Мы им нужны; мы всегда будем нужны им; мы — суверенная власть, потому что армия — это цемент рейха». В действительности Йодль был «суперпруссаком», для которого спасение страны и вермахта означало одно и то же.
Йодль был неутомим. Ежедневно проводилось несколько совещаний: короткое совещание по отделам в 9:30, совещание при начальнике штаба оперативного руководства ОКВ в 12:00 и у заместителя начальника штаба в 18:00. Он издавал указания, как вести себя с недавним противником, и в особенности с комиссией союзников. Йодль был по горло занят правилами и предложениями и постоянно занимался организационными вопросами.
Хорошее представление о разнообразии проблем, которыми занималось ОКВ, можно получить из сводки за 14 мая, дополненной 16 мая, составленной заместителем начальника штаба оперативного руководства ОКВ генерал-майором Детлефсеном, вместе с целым рядом других имеющихся архивных материалов. Многие из этих проблем носят организационный характер: жилье для ОКВ, перемещение штаба из «Южной зоны», сигнальная связь, сферы полномочий, сотрудничество с союзными властями, выполнение условий капитуляции, включая сборные пункты для отставших, пересыльные лагеря, пункты выдачи пайков, назначение дорожных комендантов, использование войск и т. д. Кроме того, было множество вопросов, касающихся демобилизации из вермахта. Затем следует другая волна проблем, связанных с остротой продовольственной и финансовой ситуации, дорожным движением, в частности ремонтом и вводом в действие железных дорог и почты. Постоянно делался упор на то, что «в долгосрочной перспективе раскол семей оставит Германию без ее корней и приведет к ярко выраженной коммунистической тенденции».
14 мая была подана заявка на использование радиостанции Фленсбурга и двух передвижных передатчиков для рассылки инструкций по поддержанию законности и порядка, но 15 мая генерал Рукс ответил на это отказом.
Не разрешалось печатание газет для войск самими немцами. Приказы публиковались в плакатах с новостями, которые контролировались оккупационными державами. Это осуществлялось в соответствии с правилом, запрещающим выпуск немецких газет, кроме плакатов с новостями под контролем оккупационных властей. Даже зарубежные газеты не доходили до населения.
Еще одной проблемой стала передача химического оружия и научно-исследовательских учреждений. За это отвечал генерал фон Блюхер. ОКВ также приходилось заниматься проблемами военной юстиции, британский приказ запрещал военному суду Мюллера выносить смертные приговоры или приговаривать к телесным наказаниям. 22 мая, то есть за день до ареста членов правительства и ОКВ, отдел демобилизации направил запрос на эту тему, отмечая, что даже самые суровые дисциплинарные наказания не всегда эффективны для поддержания дисциплины, и предлагая серьезные правонарушения рассматривать, как и прежде, судами вермахта согласно законам военного времени. В самые последние дни перед капитуляцией применение военно-уголовного права могло быть неоправданно суровым, но в некоторых случаях оно, возможно, было оправданным; однако сейчас, через двенадцать дней после капитуляции, подобное уже не могло иметь места.
Чрезмерная доля деятельности ОКВ уделялась вопросам таких национальных и военных символов, как флаги, награды, знаки отличия по званию и правила приветствия между военными. Вероятно, осознание поражения приходило с большим трудом, и, цепляясь за старый статус символов, люди пытались скрыть от себя масштабы катастрофы. Типичным для такого отказа смотреть фактам в глаза был постоянно повторявшийся термин «перемирие» вместо «капитуляция».
Первым подходящим случаем стало гитлеровское приветствие. Оно не раз категорически запрещалось британскими оккупационными войсками, и 8 мая было введено нормальное военное приветствие, несмотря на факт, что вместе с Герингом Дёниц отвечал в свое время за введение гитлеровского приветствия в вермахте. Правительственная служба информации докладывала, что этот приказ воспринимался молодыми офицерами и солдатами как неуместный — «добровольный отказ от гитлеровской формы приветствия до того, как это приказал сделать противник, расценивается как недостойный спектакль». Командующий войсками вермахта в Норвегии генерал Бёме пожелал сохранить гитлеровское приветствие, но в ответ получил от Йодля следующую телеграмму: «Решение о применении германской формы приветствия среди военных: гроссадмирал приказал ввести новую форму для всего германского вермахта. С дисциплинарной точки зрения важно, чтобы на всех театрах военных действий вермахт сохранял свою однородность в этом особом вопросе и не допускал нарушений местными приказами указаний оккупационных держав. Признавая особые условия, существующие в Норвегии, просьба сохранить форму германского военного приветствия не может быть одобрена».
Такая и другая подобная критика могла быть причиной особенно бескомпромиссного поведения Дёница в вопросе об упразднении наград и знаков отличия по требованию британских войск в нескольких случаях сразу же после капитуляции. Еще 10 мая Кейтель задал вопрос о германской делегации в штаб Эйзенхауэра — стоит ли ожидать, что будет предъявлено такое же требование, как и к вермахту в целом, или, может быть, это была просто чья-то несанкционированная инициатива. Йодль поднял этот вопрос в своем первом разговоре с генералом Руксом, отмечая, что все военные награды и все знаки отличия включают в себя знак свастики; однако он допускал, что «из уважения к достижениям германского вермахта Верховное командование союзников признает и будет уважать эти знаки отличия». Генерал Рукс ответил, что ни о каком решении по этому вопросу он не знает, и, пока его нет, местные командиры будут действовать согласно соответствующим указаниям.
Когда Дёниц ознакомился с записью этого совещания, он потребовал разъяснений. Награды и знаки отличия, отмечал гроссадмирал, защищены международным правом, и он никогда не согласится с их упразднением.
15 мая Дёниц разослал всем командирам служб приказ о том, что награды и знаки отличия охраняются статьей 5-й Конвенции о военнопленных от 27 июля 1929 г. и не могут быть упразднены. Его позиция в этом вопросе была тем более примечательной, что в этот же день он приказал убрать из всех помещений, которые будут посещаться членами союзной комиссии, изображения «ведущих политических деятелей Третьего рейха». И в то же самое время охране и часовым было приказано приветствовать офицеров союзников.