Далее следовали аргументы в пользу продолжения борьбы против Востока, в то время как на Западе должны были продолжаться только операции прикрытия. Разрушения должны быть сведены до жизненно важного минимума. Поскольку противники Германии были связаны соглашениями, то не следовало ожидать, что «наши враги будут поддерживать нас индивидуально в своих собственных намерениях». Далее проект призывал к дисциплине и духу товарищества, говоря о «едином народе», надежде на лучшее будущее, и завершался словами: «Германия останется навсегда и вечно. Боже, защити Германию!»

Выбор слов хорошо отражает собственные противоречивые эмоции Шпеера в отношении Гитлера и показывает, что он еще не полностью освободился от чар великого диктатора. Выраженная надежда, что «восточная опасность» будет вовремя распознана, не совсем совместима с мнением, что поначалу не следовало ожидать никакого обратного хода, инверсии союзов. Ссылка на смерть Гитлера позволяет умно избежать вопроса о самоубийстве. После гитлеровских завещаний ему 23 апреля Шпеер вряд ли имел какие-либо сомнения в отношении характера его смерти.

Дёниц рассматривал эту ситуацию в совершенно ином свете. Похоже, Гитлер не давал ему никаких намеков. Сам Дёниц не хотел иметь ничего общего с самоубийством, считая это признанием вины. Для него было самоочевидным искать смерть на поле сражения — и он был уверен, что Гитлер думает таким же образом. Соответственно в своем обращении к германскому народу и приказе по вермахту 1 мая были использованы такие слова: «Фюрер пал». Сегодня Дёниц признает, что было бы лучше сказать «мертв». Однако, готовя проект своего обращения 1 мая (он очень мало взял из проекта Шпеера), он все еще не испытывал сомнений; Дёниц говорит, что эту тему ни с кем не обсуждал.

Возникали ли какие-то разногласия по этому поводу, мы не знаем. В любом случае Йодль использовал ту же формулировку в докладе вермахта 2 мая, хотя Гитлер в нескольких случаях говорил ему о своем намерении покончить с собой. Возможно, однако, что Дёниц, не осознавая

последствий, использовал слова «пал в бою» в своем обращении, а Йодль просто последовал примеру, может быть, с облегчением, что найдена какая-то форма слов. Даже в обычных сообщениях, как правило, факт самоубийства скрывался, а Гитлер так все обставил, чтобы его смерть выглядела как гибель «солдата». Йодль тоже был среди веривших в гитлеровскую легенду о неизбежном судьбоносном конфликте с Востоком. Поэтому в его случае утверждение, что Гитлер «пал» в бою, не столько сознательная ложь, сколько почтительное согласие с удобной формулой, не говоря уже о том, что на этой стадии он все еще считал Гитлера героем. (Надо сказать, что Гитлер умер как солдат, до конца оставаясь на своем посту в окруженном Берлине. Хотя вполне мог покинуть город раньше и исчезнуть — например, уплыть на новой подлодке, а затем укрыться где-нибудь не в Испании, так в Аргентине. Но Гитлер предпочел погибнуть в этой «битве богов» — явно опираясь на древнегерманский эпос. — Ред.)

1 мая в 15:18 пришла третья телеграмма из Берлина, содержавшая следующее: «Фюрер умер вчера в 15:30». Это могло означать самоубийство, и Дёниц обсудил это утром 2 мая с Кейтелем, Шверином фон Крозигом и Вегенером. Йодль присутствовал только на первом совещании у Дёница в 13:00.

Раскол между взглядами Дёница и закоренелых нацистов, хотя они в некоторых отношениях были сходными, хорошо иллюстрируется обращениями, обнаруженными в крепости Бреслау (совр. Вроцлав, сдалась 6 мая 1945 г. — Ред.) и распространенными местной национал-социалистической организацией.

Наиболее трудной проблемой и для нацистов, и для Дёница было объявить о смерти Гитлера и в то же время оправдать продолжение войны, которую уже многие считали бессмысленной. Один из документов в Бреслау гласит, что фюрер сознательно остался в Берлине, «потому что был убежден, что на этом этапе борьбы он мог сделать для германского народа больше, чем где-либо еще». И далее: «Наша ситуация предлагает нам выбор только либо между депортацией в Сибирь, либо, продолжая войну, созданием возможности для такого политического поворота событий, который означал бы, что борьба германского народа не была напрасной». Еще одна прокламация упоминает книгу Меллера ван дер Брука «Третий рейх», которая начинается словами: «Война может быть проиграна. Неудачная война никогда не является бесповоротной. Самый плохой мир никогда не является окончательным. Но революция должна быть выиграна». После длительных размышлений о смысле борьбы прокламация заканчивается призывом: «Мы должны победить в революции».

Приказ фельдмаршала Шернера, командующего группой армий «Центр», звучит на еще более бескомпромиссной ноте: «Адольф Гитлер пал, сражаясь с большевизмом до последнего дыхания, как жертва своих идей и как солдат нашей европейской миссии. Его труд и его миссия создадут священное наследие для будущих поколений. Мы, оставшиеся в живых, обязаны продолжать борьбу так, как он этого хотел бы, и завершить его труд. Сражение за свободу Германии и ее будущее продолжается».

Обращения и приказы Дёница были сравнительно умеренными, не считая увековечивания культа фюрера, которое просматривается в первой части его обращения. Здесь все еще употребляются стандартные нацистские тривиальности вроде «гордое обожание и печаль», «смерть героя», «большевистский поток». Однако самый важный пассаж гласит: «Фюрер назначил меня своим преемником. В полном осознании своих обязанностей я беру на себя руководство германским народом в этот судьбоносный час. Моя первая задача состоит в том, чтобы спасти немецких мужчин и женщин от уничтожения наступающим большевистским врагом. Только ради этой цели вооруженная борьба продолжается. До тех пор пока британцы и американцы продолжают мешать решению этой задачи, мы также должны продолжать воевать и защищаться и от них».

Затем следует попытка возложить ответственность на союзников за продолжение войны на Западе, задачей которой представляется противодействие «экспансии большевизма в Европе». Это и грубо, и, в противоположность варианту Шпеера, не учитывает существующих обстоятельств. Однако этот пассаж появляется только в обращении к германскому народу, а не в приказе по вермахту, который в общем-то схож по содержанию, хотя слегка отличается по формулировке.

В части третьей своего обращения Дёниц выражает поддержку германскому народу и призывает его выполнить свой долг и сохранять порядок. В приказе по вермахту этот пассаж заменен призывом к дисциплине и послушанию, а также заявлением, что присяга, данная Гитлеру, сейчас относится к нему (Дёницу). Эта односторонняя декларация имела целью решение крайне сложной проблемы. В соответствии с присягой от 21 августа 1934 г. солдаты клялись не только верно служить «народу и отечеству», но и «безусловно подчиняться» лично Гитлеру; они давали клятву не главе государства как таковому и определенно не Конституции, как это было в Веймарской республике. Строго говоря, на этот раз должна была быть новая официальная церемония принесения клятвы, что было явно неосуществимо в условиях 1 мая 1945 г. Несмотря на некоторые исключения, вермахт последовал за своим новым Верховным командующим. Генерал-полковник Хейнрици, командующий группой армий «Висла», отмечал: «Мы приветствуем назначение Дёница преемником Гитлера, потому что не хотим видеть на этом посту партийных бонз», но Хейнрици был снят со своего поста Кейтелем 29 апреля за использование дивизий, намеченных для операций по деблокаде Берлина, для прикрытия своего собственного фланга, а также из-за того, что приказал оставить Свинемюнде по своей собственной инициативе.

Когда Дёниц занял этот пост, военная ситуация была в основном таковой.

В ряде районов гитлеровский рейх рухнул. В Восточной Пруссии еще оставалось около 180 000 солдат всех трех родов войск. Здесь, как и в Западной Пруссии, немцы столкнулись с ошеломляющим превосходством русских. Некоторые «восточные крепости» все еще стояли посреди красного потока, но в конце концов осталась только Бреслау. Крепость Кольберг пала в середине марта (18-го. — Ред.), Данциг (Гданьск), Готенхафен (Гдыня) и Пиллау — в конце того же месяца. (Автор не совсем точен. Пиллау был взят только 25 апреля. — Ред.) Полуостров Хель и узкая береговая полоса в устье Вислы все еще были в германских руках; кроме того, все еще был занят соответствующий район группой армий «Курляндия», насчитывавшей 200 000 человек, включая флот, люфтваффе и вспомогательные части. Полный крах был неизбежен в самом ближайшем будущем из-за нехватки боеприпасов и горючего, которые уже неоткуда было поставлять. Группа армий «Висла» в северном секторе Восточного фронта отходила в Мекленбург в полном беспорядке. 9-я армия генерала Буссе (жалкие остатки. — Ред.) и 12-я армия генерала Венка после провала попытки деблокировать Берлин также отходили на запад.

В Северо-Западной Германии Восточная Фрисландия и Шлезвиг-Гольштейн все еще оставались не занятыми противником, но не имели достаточных сил обороны. Дивизии в Восточной Фрисландии и к западу от Эльбы перемещались в Гольштейн, чтобы удержать по крайней мере этот район. Некоторые англо-американские силы прорвались в район городов Гамбург, Киль и Любек (Бремен пал 26 апреля). Никакой борьбы не происходило в Голландии, Дании и Норвегии, где германские войска все еще оставались совершенно задействованными.

В Центральной Германии американцы были на Эльбе и Мульде и уже встретились с передовыми частями русских в районе города Торгау.

На юге 30 апреля французы прорвались в Альпы на широком участке фронта. Однако Альпийский горный массив все еще оставался последней твердыней для групп армий «Юго-запад», «Юго-восток», «Г» и частей группы армий «Юг» в Австрии. Его нужно было удерживать как можно дольше, до тех пор пока группы армий Восточного фронта не оторвутся от русских. Вывод группы армий «Е» («Юго-восток» — 180 000 человек) на Балканах представлял особые трудности, поскольку этот маневр приходилось координировать с такой же операцией группы армий «Ц» в Италии (200 000 человек), группы армий «Юг» в Австрии (450 000 человек) и группы армий «Центр» в Чехословакии (600 000 человек).

Группа армий на Западе («Д», 250 000 человек под командой фельдмаршала Кессельринга) быстро разваливалась под непрерывными ударами французских и американских войск. Из-за нехватки боеприпасов и горючего сопротивление могло продолжаться лишь короткое время на юге.

В начале мая германские войска все еще удерживали аванпосты западных крепостей, бискайские порты, Дюнкерк и острова Ла-Манша. В восточной части Эгейского моря в их руках были острова Крит, Родос и Милос.

В последние дни войны штаб оперативного руководства ОКВ оценивал численность вермахта на Востоке в 1 850 000 человек, а на остальных театрах военных действий находилось 1 230 000 человек, то есть общая численность составляла 3 080 000 человек (автор сильно преуменьшает численность солдат вермахта на Восточном фронте. Только в плен советские войска взяли с 1 по 9 мая 1945 г. 634 950, а после 9 мая 1945 г. 1 591 125 солдат и офицеров вермахта. Итого 2 226 075. Кроме того, немало частей и соединений с Восточного фронта сумели сдаться союзникам. Всего после 9 мая капитулировало перед СССР и союзниками 4 100 000 солдат вермахта. — Ред.).