- Я никогда не давал тебе понять…

- Другие дали. А ты не дал мне того, что я ждала, - горько скривилась женщина, - а я так старалась, Гоги. А потом ты все-таки дал понять – когда нашел её… сдыхающую.

- Нуца, – мучительно сдвинул брови Георгий, - ты можешь ненавидеть меня сколько угодно...

- Да мне все равно уже! Я написала заявление на работе, отработаю еще десять дней и уеду. Отец купил мне студию в Ваке.

- Еще раз, – не понял Георгий, - ты уедешь?

- Я не кукушка, Го… - запнулась Нуца.

- Да Бог с ним! Валяй - пусть будет Гоги. Что за бред с Ваке?

- Я не кукушка! Но жить с тобой больше не могу и другого выхода просто не вижу – я очень много и долго думала. Мальчикам нужен отец, я не справлюсь с ними в переходном возрасте, особенно после развода. И тащить их туда пришлось бы силком. А мы им не так и нужны… уже сейчас важнее друзья, увлечения, девочки! И с каждым годом будем нужны все меньше. Ты - дольше, они уважают тебя, хотят в хирургию. Я буду часто приезжать...

Георгий молча смотрел на нее, пытаясь найти и предложить другой выход. И не получалось. Здесь Нуца однозначно не останется, это ясно. Ему просто нравилась Грузия, а она воспитана в фанатической преданности ей. И ничего в этом будто бы плохого…

Тогда, в первые годы брака у них и правда всё было очень неплохо. Встречи с Машей в больничных коридорах только поддерживали в нём желание жить полной жизнью, все сделать для того, чтобы она такой стала. Он понимал, что его больное чувство мешает этому и крепко мешает. Поэтому, закончив ординатуру, всерьез задумался о переводе. Отец звал в Питер, обещал золотые горы… А без Маши он проживет – уже живет. Так казалось.

Он давил её в себе – безо всякой жалости. Пытался смотреть критично, будто со стороны или чужими глазами. Разум отмечал одно, а сердце, если так может сказать хирург… сердце говорило другое - вырасти у Маши хвост – он любил бы и его. Все бесполезно! Нужно было бежать от неё и подальше.

А когда Нуца узнала о его планах на переезд, все и началось – демонстрация характера и целей. Только в Тбилиси, только на Родину! Её можно было понять. Но в ход пошел прямой шантаж, потом она сразу же забеременела повторно… пошли разговоры о патриотизме, в доме постоянно звучала грузинская речь, музыка, готовились блюда… Зачастили родственники…

Но мужчина в семье сказал – нет. И решался на переезд в северную столицу, уже готов был к нему морально. И тут…!

И тут Машке взбрендило идти в хирургию.

Шония не был шовинистом или сторонником патриархата, он даже не осуждал феминисток – чем бы бабы ни тешились, всё чем-то заняты. Но искренне считал – женщина не должна работать грузчиком, шпалоукладчиком и стоять за операционным столом со скальпелем в руке. Последнее – категорически!

Труд хирурга, если сравнить физические нагрузки, ничем не отличается от работы простого рабочего горячего цеха, а зарплата у него чаще всего на порядок ниже, чем у рабочих высокой квалификации. В отличие от рабочих, хирургу приходится постоянно контактировать с гноем, мочой, калом и другими выделениями человеческого организма.

Но не это… высокая эмоциональная и физическая нагрузка, сопутствующее рентгеновское излучение, повышенные концентрации анестетиков в воздухе операционной неблагоприятно влияют на работу яичников и бывают причиной самопроизвольных выкидышей и других патологий беременности у женщин-хирургов. А почти повальная гипертония, хронический варикоз? Это просто перечисление возможных последствий, просто слова… если относиться к ним, как к списку возможных осложнений в инструкции к таблеткам.

Но Шония столкнулся с этим. Вернее, его семья. Он был единственным ребенком, у его матери – хирурга-маммолога случилось два выкидыша. Она ушла из операционной, но потом вернулась, потому что надежды родить уже не было.

Когда-то отец тоже не пускал её в хирургию, приводя «серьезные» доводы:

- Женщина-хирург может уйти в декрет.