Заполнявший гроссбух пожилой сеньор при нашем появлении снял очки, отложил их на стол и с нескрываемым удивлением спросил:
– Нас что, грабят?
– Аксель Хольм, – произнес я, не опуская пистоля. – Рыжий фирланец. Если не знаете такого, я уйду, но мои коллеги позаботятся о том, чтобы у всех, имеющих отношение к университету, пропало всякое желание посещать ваших девок.
Счетовод вновь поднес к глазам очки, внимательно изучил нагрудный знак и уточнил:
– Это официальное расследование?
– Оно станет таковым, если мы не договоримся.
– Аксель… Аксель Хольм… – задумчиво протянул счетовод. – По моим книгам он не проходит. А ты что скажешь?
– Рыжий выродок, – проворчал вышибала, которому и был адресован вопрос. – Увивается за Изабеллой, но встречает после работы, денег не платит. А дуреха и развесила уши. Чувства у него! Ха! У любого к ней чувства появятся, если даст бесплатно юбку задирать!
– Она сейчас работает? – заинтересовался я.
– Не появляется второй день уже как, – уверил меня мордоворот.
– Изабелла – настоящее имя?
Вышибала и счетовод переглянулись и ухмыльнулись.
– Да прям! – фыркнул громила. – Как зовут, не знаю. Живет на хуторе у заброшенной мельницы. Всякий дорогу укажет, мы вам не нужны.
– Благодарю, сеньоры, за вашу неоценимую помощь, – улыбнулся я и отправился к выходу. Шел, не оглядываясь, но не забывал вслушиваться в скрип половиц. Да и пистоль вернул за пояс только на улице. С сутенерами надо держать ухо востро: и глазом моргнуть не успеешь, как с ножом под лопаткой очутишься.
Проводник нам и в самом деле не понадобился: на мельницу Уве взялся провести меня сам. Как оказалось, это было излюбленное в среде школяров место для проведения летних пикников, а точнее – для разгульных попоек на лоне природы.
Покинув город, мы поехали по тропе, петлявшей вдоль берега реки. Почти сразу по правую руку раскинулся широкий заливной луг. Приглядывавшие за скотиной мальчишки-пастушки грели босые ноги в свежих коровьих лепешках. Сегодня было свежо.
Вскоре тропа взобралась на невысокий холмик, и с его поросшей дубами вершины открылся вид на каменную мельницу. Плотина выглядела поврежденной сразу в нескольких местах, запруда обмелела, водяное колесо не вращалось. Чуть ближе к нам стоял добротный сруб, огороженный покосившимся дощатым забором. Из трубы дома шел дым.
– Плотину паводком разрушило, – пояснил Уве, когда мы придержали коней. – А семья мельника от какой-то хвори сгинула. Место проклятым считается, никто селиться не желает.
– Но в доме кто-то живет, – резонно заметил я.
– Говорят, сброд всякий обитает, – поморщился школяр. – Ворье, попрошайки и шлюхи.